Я сидел на скамейке, смотрел на это произведение неизвестного мастера, сердце неистово колотилось в груди, нервы были предельно натянуты в надежде на встречу с соратниками отца, когда из-за статуи вышел Хвост.

Сердце сжалось и застучало ещё быстрее.

Хвост некоторое время смотрел на меня своими глазами-щёлками. Вздохнул и неожиданно сел рядом. Положил ладони на колени. Он смотрел перед собой, как и я.

– Марс, я понимаю, тебе хочется показать свою удаль, доказать всем, что ты можешь ускользнуть от всевидящей стражи. Но ты не можешь убежать от нас. Никогда.

Горло сжалось… Это неправда, Хвост просто запугивает меня, чтобы подавить волю к сопротивлению и предотвратить мои будущие побеги!

Но что, если я действительно оставался под их присмотром? Тогда наше путешествие с Лонгвеем… записка с предложением узнать о предназначении Бергов…

Я много думал, прежде чем понял, что, проигнорировав послание, не смогу спокойно жить. Если со мной хотели встретиться соратники отца, я должен с ними объясниться. В случае провокации я собирался отговориться тем, что считал это посланием из Бергхольда: вдруг жителей моего герцогства притесняет имперский управляющий? Сомневаться в управляющем – не преступление и даже не оскорбление императора. За такое меня не должны наказать.

Вот только сейчас, под взглядом безразличных раскосых глаз такое разумное объяснение казалось недостаточным. Я ощутил себя песчинкой на ладони этих проклятых имперцев, их тайной стражи, цензоров. Страх нахлынул. Я сжал пальцы – ощущение, как отросшие когти впиваются в деревяшку скамейки, вернуло меня в реальность.

Я не имел права сдаваться.

– Простите, – выдавил из себя, незаметно втягивая когти. Я надеялся, что сделал это незаметно. – Мне просто хотелось прогуляться. Может, встретить девушку…

– Я здесь не для того, чтобы слушать извинения или оправдания, – Хвост был безразличен и холоден, от чего я ощущал себя ещё более маленьким в сравнении с этим невысоким мужчиной.

Нашкодившим котёнком я себя чувствовал. И это было совершенно неправильно: я не должен чувствовать себя виноватым перед своим врагом из-за того, что доставил ему неудобства своими манёврами. Нахмурившись, спросил:

– Тогда… зачем?

– Предупредить тебя.

Неприятное ощущение зарождалось внутри. «О чём?!» – стучал в висках вопрос, и чем дольше Хвост молчал, тем сильнее хотелось узнать ответ. Но я его не торопил. Пусть я пленник императора, но это не значит, что я буду преклоняться перед его слугами.

Мы сидели в странной тишине. Не было стрекота насекомых, не шелестели кроны деревьев. Тишина и неподвижность. Могильная.

– Марс, как только ты попробуешь причинить вред его высочеству Лонгвею, ты умрёшь.

Внезапно стало трудно дышать.

Они следили за нами. Я как-то выдал себя. Они поняли, что я хотел ударить Лонгвея со спины…

Холодные мурашки рванули вдоль позвоночника, несколько мгновений я в панике всматривался в освещённое фонарём плоское лицо с щёлочками-глазами, пытаясь понять, насколько верны мои предположения. Но по этому лицу совершенно ничего нельзя было понять.

Усилием воли я взял себя в руки. Я Берг, негоже мне трястись перед этим слугой и захватчиком. Его слова могут быть ловушкой. Должны быть ловушкой, потому что доказательств моих намерений у них нет. Я улыбнулся:

– Кажется, в этот раз вы немного ошиблись. Я приехал учиться и не понимаю, при чём тут его высочество.

– Ты хороший лжец, Марс, – ответил Хвост. – Но глупо думать, что вы с его высочеством настолько хороши, что скрылись от нас. Всё это время мы присматривали за вами. Вы ни на минуту не оставались одни.