Она ущипнула меня за ягодицу – больно и обидно. Я вспыхнула, дрожь сотрясала изнутри.

– З-зачем вы это делаете так? – прошептала я.

– А иначе с вами нельзя, – прошипела имперка, и диагностическое заклятие хлестнуло снова, сильнее, пробирая до сердца. – Мало ли что вы, дикари, припрячете в укромных местах своих тел, чтобы сотворить какую-нибудь гадость.

– Мы не дикари…

Она зашептала тихо и зло, практически в ухо:

– Вам оказали милость, взяв под крыло осенённого небесным мандатом императора, а вы хотели его убить. Может, это из-за вас, чужаков, он сейчас болен…

– В-вы не понимаете, мои родители…

Когти имперки внезапно сжали мою шею, кольнули до боли, и я подавилась словами о том, что мои родители погибли во время прошлого мятежа.

– Заткнись! – прошипела имперка.

Скосив взгляд, я увидела её тёмный дикий глаз. Вертикальный зрачок пульсировал, на коже проступили чешуйки. Меня снова парализовало. Я не знала, что делать.

Шёпот имперки вбивался в нервы:

– Мне плевать на вас, грязных дикарей. А вздумаешь перечить – скажу, что диагностическое заклинание ведёт себя странно, и проведу полный личный досмотр инструментами. Поверь, тебе это не понравится. Поняла?

Она смотрела на меня своим диким взглядом, сжимала когтями шею. У меня онемели губы и язык.

– Или ты хочешь, чтобы я при досмотре нашла что-то подозрительное?

Сердце почти взорвалось, от паники загудело в ушах: если что-то найдут – мне не попасть в Академию.

Имперка ждала ответа.

8. 8: Марс

Глаза у него были настолько узкими, что в них не отражался свет газовых фонарей – просто бездушные тёмные щёлки. Неопределённый возраст, невысокий рост – теперь-то я на голову выше его! Тёмный, похожий на тренировочный костюм.

– Доброго вечера, Марс, – он остановился напротив скамейки, на которой я сидел.

Имени этого соглядатая из тайной стражи я не знал, впрочем, как и других, но лицо помнил. Это он был с императором, когда тот забирал меня из родного дома в Золотой город. Позже я назвал соглядатая Хвостом. Он следил за мной чаще остальных. На нём я тренировался ускользать от наблюдения, чтобы без надзора прогуляться в саду, посетить библиотеку или стащить несколько булочек с кухни.

Так и сегодня, подозревая слежку, я с безмятежным видом прошёл досмотр, заселился в гостиницу, о которой мы договорились с Лонгвеем на случай, если не удастся разыграть знакомство в поезде, и оформил прописку. Пообедал с баронессами. Заказал у портного несколько костюмов попроще и, радуясь тому, что Лонгвей не увязался за мной, на обратном пути к временному месту жительства смешался с толпой возле театра, а там выбрался через чёрный ход, диким зайцем петлял по улицам, несколько раз проходил сквозь лавки на другую сторону зданий и не чувствовал за собой слежки.

В парк я попал, перемахнув через кованную ограду с острыми пиками. Время до заката ещё оставалось, но фонари уже горели. Влажная прохлада царила под сводами старых деревьев, немного промозглая, липкая, неуютная. А ещё здесь было очень тихо. Словно кладбищенский покой распространился и на парк.

Отыскать скопление камня мне, дракону земли с уклоном в управление именно камнем, удалось легко. Нужная мне статуя была третьей. Тёмно-зелёный мрамор с беловатыми прожилками кальцита почти идеально передавал облик подобных мне: увенчанная короной из шипов и рогов голова, широкая грудь, крупные пластины брони, покрывающие чешуйчатую шкуру, гребень на хребте. Неизвестный скульптор вырезал и похожую на мох текстуру брони, и пучки шерсти в сочленениях, благодаря которым мы могли практически сливаться с лесистой местностью, в которой наши рога можно было принять за стволы деревьев, а шипы – за ветки кустов.