– К примеру, изначально Нимфа – это моя мама, какой увидел ее мой папа, которого его мама упорно вела по жизни в нужном направлении. Задумчивый дуб, это мой дед в период созерцания. А потом, гораздо позже, мальчик – это я, я вижу мир иначе. Вижу живые деревья, хулиганское солнце, а моя мама упорно ведет меня в «правильный» человеческий, где всё это только фантазии и глупости. Мой папа становится задумчивым, статичным дубом…

– А… Нимфа? – все же решается спросить Ольга. Любопытство перевешивает.

Рита грустно улыбается и пожимает плечами.

– Она не видит мальчика, она случайно здесь, проездом, мимоходом, и ей нет до этого мира никакого дела.

– Где сейчас эта картина? Я бы хотела ее увидеть.

На что Рита только отрицательно качает головой.

– Одна интеллигентная дама изодрала ее в клочья.

– Совсем? – удивляется Ольга и едва верит.

– В конфетти.

– В творческом экстазе?

– Если бы! В приступе праведного гнева.

– О, как!

– Картину нарекли дьявольской иконой, и в топку.

– Жуть!

– Не говори.

Ольга смотрит на Риту, Рита глядит в ответ. Мир вокруг странен, непривычен.

Диана провалилась на вступительных экзаменах, но возвращаться к родственникам в Городок была не намерена, устроилась на тот из московских хлебзаводов, где предоставляли общежитие. – «Я не сдамся! Не дождетесь!» – твердила она воображаемой приемной комиссии. У проходной ее неизменно встречал долговязый Кеша с любовью в глазах. Он поступил, что называется, не парясь, но только не представлял теперь жизни без непоступившей иногородней Дианы. – «Без тебя моя формула жизни не имеет ни решения, ни смысла» – говорил он. Диана соглашалась, не соглашалась, а все без толку, ибо она была уже смертельно им больна. Близость принесла щемящую нежность, невесомость, чувство полета. Жизненная неопределенность выбивала почву из-под ног, и этот же факт позволял воспарить над земным и привычным, вынуждая искать свои собственные решения древних формул созидания, создания одного на двоих теперь мира.

– Судя по количеству макарон, ты к нам надолго. – Девушки толкают полузаполненную тележку между стеллажами с продуктами. Ольга отправляет в нее пакетики приправ и бутылочку оливкового масла.

– Один дом спроектировать – это не быстро, а я планирую увековечить свое имя в целом городском районе.

Рита смеется:

– Макароны здесь сыграют ключевую роль, из них можно склеить макеты!

Ольга откровенно хохочет:

– Это я понимаю, видеть мир иначе и творчески подходить к техническому заданию!

Тем временем Джамала звонит в квартиру Ольги слушает тишину в ответ.

Часть утра она провела, тщательно продумывая собственный образ. То, что привлекает/нравится Золотареву, не подходит для Кампински – этот гениальный факт пришел ей в голову еще вчера, но окончательно сформулировался лишь сегодня. Слушая сбивчивые жалобы Золотарева на собственную жену, она представила себе Риту – эту вечно отстраненную, странноватую женщину. К примеру, Джамала так ни разу и не смогла представить, как у Риты с Мишкой вообще возможен был секс, настолько они разные, зато очень хорошо понимала, чем нужно привлекать Золотарева и чем его удерживать возле себя и на расстоянии.

Теперь же, тоннами просматривая фото в интернете, Джамала ищет новый образ, подходящий для Кампински. «А еще он, образ, не должен всех сейчас шокировать и резко привлекать к себе внимание».

Измениться, не изменяясь – вот девиз и философия нового дня!

В квартире Кампински тишина. Не дождавшись ответа, Джамала нехотя ретируется на улицу, оглядывается по сторонам. – «Как же я не заметила, что ее машины нет!» – ругает сама себя. Часики напоминают о необходимости поторопиться и не гневить начальство опозданиями. Гордая, красивая, независимая женщина начинает свой стремительный путь к автобусной остановке. Она не замечает людей и прохожих, при этом отчаянно скрывая немаловажность каждого случайного взгляда, каждого этого случайного прохожего вне зависимости от возраста и пола последнего. Мужчины, женщины, дети – абсолютно все невербально и по-своему должны подтвердить ей – Джамала красива, горда, независима.