Без еди­ной эмо­ции смот­рю в ли­цо дру­га, ко­то­рое ис­ка­жён­но в злоб­ной гри­ма­се.

– Ро­ма, да­вай без нра­во­уче­ний, – с горь­кой ус­меш­кой на ли­це, про­го­во­рил я.– Ты же зна­ешь, ка­кой се­го­дня день, – под­ни­маю бу­тыл­ку, но от­пить мне не уда­ёт­ся, Со­ко­лов­ский вы­ры­ва­ет её из мо­их рук и со зло­стью от­бра­сы­ва­ет в сто­ро­ну. Хва­та­ет ме­ня за во­рот­ник курт­ки и силь­но на­чи­на­ет тря­сти, при этом гром­ко че­ка­ня ка­ж­дое сло­во, – да, при­ди ты в се­бя. По­ду­май, не­у­же­ли бы На­та­ша, одоб­ри­ла та­кое по­ве­де­ние.

Ис­поль­зуя обе ру­ки, про­из­во­жу ниж­ний удар, с лов­ко­стью вы­би­ваю ру­ки Ро­ма­на и ша­таю­щей­ся по­ход­кой, тя­же­ло ды­ша, от­хо­жу от дру­га.

– Ро­ма, твою мать, не де­лай так, – спо­кой­но про­из­но­шу я.– Не хо­чу при­чи­нять те­бе вред, но…,– пе­ре­во­жу взгляд на па­мят­ник, на ко­то­ром вы­гра­не­на фо­то­гра­фия На­та­ши.

Ми­лая, яр­кая и улы­баю­щая­ся де­воч­ка с без­жиз­нен­ным взо­ром смот­рит на ме­ня.

– «До­ро­гой и лю­би­мой до­че­ри», – ци­ти­рую над­пись на над­гро­бие. – Уни­каль­ная, осо­бен­ная над­пись, прав­да. Вот и ве­нок от близ­ких дру­зей, – ука­зы­ваю ру­кой на не­дав­но дос­тав­лен­ный ри­ту­аль­ный ат­ри­бут. – Толь­ко от ме­ня ни­че­го нет, я был для не­ё ни­кто, не­лю­би­мый муж, не­до­ро­гой же­них, ни­кто Ро­ма, ни­кто…

Ро­ман раз­во­дит ру­ки и слег­ка при­под­ни­ма­я, а за­тем опус­ка­я пле­чи, про­из­но­сит, – брат, но по фак­ту, ты дей­ст­ви­тель­но чу­жой че­ло­век для этой де­вуш­ки.

По­вис­ла гро­бо­вая ти­ши­на, это ат­мо­сфе­ра, долж­на по­гру­жать в свет­лые вос­по­ми­на­ния о до­ро­гом че­ло­ве­ке. Но в мо­ём серд­це нет мес­та для све­та, это про­стран­ст­во ок­ру­же­но пе­ча­лью и гру­стью, му­ча­щей ме­ня скор­бью. По­дав­лен от­ча­янь­ем, не мо­гу при­нять смерть, при­знать это ве­ли­кое та­ин­ст­во при­ро­ды. Оби­жен на не­со­вер­шен­ст­во ми­ро­зда­ния, оз­лоб­лен на весь мир, за то, что мно­гие кто дос­той­ны смер­ти жи­вут, а те, кто дос­той­ны жиз­ни, мерт­вы.

– Вы­слу­шай ме­ня, – роб­ко про­из­но­сит Ро­ман и, опус­тив го­ло­ву, нос­ком обу­ви от­ки­ды­ва­ет опав­шие ли­стья. – По­ни­ма­ешь, мы тут слу­чай­но раз­го­во­ри­лись с На­стей и она мне со­об­щи­ла, что…,– за­мол­ка­ет и вни­ма­тель­но смот­рит на изо­бра­же­ние На­та­ши, как буд­то бы спра­ши­вая раз­ре­ше­ния.

– Ро­ма, ты что сло­мал­ся, да­вай пе­ре­хо­ди к за­во­дским на­строй­кам, – иро­нич­но за­яв­ляю я.– Или ты ре­шил, гром­ко по­мол­чать.

Ро­ман пе­ре­во­дит взгляд, в ко­то­ром чи­та­ет­ся не­при­кры­тое со­жа­ле­ние, с ви­но­ва­тым под­тек­стом.

– Брат, там та­кое де­ло, – про­сто­нал Ро­ман и бег­лым взгля­дом ос­мот­рел клад­би­щен­скую при­ро­ду. – Лад­но, смот­ри, па­то­ло­го­ана­том вы­дал справ­ку, со­глас­но ко­то­рой в кро­ви На­та­ши был об­на­ру­жен ал­ко­голь.

– Об­на­ру­жен, – гру­бо от­ве­чаю я.– И что, она бес­печ­но вы­пи­ла ви­на и в ре­зуль­та­те ока­за­лась в этой мо­ги­ле, – ука­зал паль­цем на хо­лод­ную зем­лю.

– Бе­ре­мен­ная жен­щи­на ре­ши­ла на­пить­ся, а по­том по­ка­тать­ся с ве­тер­ком, – бы­ст­ро, слов­но ско­ро­го­вор­ку, про­го­во­рил Ро­ман.

Силь­ное эмо­цио­наль­ное ду­шев­ное вол­не­ние на­ка­ты­ва­ет на ме­ня, на­кры­вая вол­ной. Ли­ша­юсь воз­мож­но­сти по­ни­мать зна­че­ние сво­их дей­ст­вий, ру­ко­во­дить ими.

За па­ру ша­гов пре­одо­ле­ваю рас­стоя­ние ме­ж­ду мной и Ро­ма­ном, не кон­тро­ли­руя свои по­ры­вы, хва­таю за пле­чи Со­ко­лов­ско­го и яро­ст­но на­чи­наю тре­бо­вать, – го­во­ри, даль­ше. – Объ­яс­ни, что зна­чит, она бы­ла, бе­ре­мен­на? По­че­му ты мол­чал?