На мо­ём ли­це поя­вил­ся жи­вот­ный ос­кал, не рас­счи­тав си­лу, од­ной ру­кой схва­тил за ру­ку ис­пу­ган­ную жен­щи­ну, толк­нул её к сте­не и бу­к­валь­но впе­ча­тал её те­ло в хо­лод­ную плос­кость. Мгно­вен­но пе­ре­вёл дру­гую ру­ку на шею жен­щи­ны и креп­ко сжал её.

– Пус­ти, – за­хри­пе­ла Ан­ге­ли­на, в гла­зах ко­то­рой от­ра­жал­ся ужас. Она па­ни­че­ски схва­ти­лась дву­мя ру­ка­ми за мою ру­ку, ко­то­рая уве­рен­но фик­си­ро­ва­ла её шею и без­ус­пеш­но пы­та­лась ски­нуть её.

– Ес­ли ты ещё раз про­из­не­сёшь имя На­та­ши, я соб­ст­вен­ны­ми ру­ка­ми за­ду­шу, убью и гла­зом не морг­ну, – мед­лен­но про­го­во­рил ка­ж­дое сло­во, осо­бо ак­цен­ти­руя вни­ма­ния на сло­ве «…убью…».

– Кля­нусь, боль­ше ни­ко­гда, – про­хри­пе­ла Ан­ге­ли­на, про­дол­жая без­ус­пеш­но, ста­рать­ся ос­во­бо­дить­ся от мо­ей мёрт­вой хват­ки.

Фра­за Ан­ге­ли­ны, вы­зва­ла дья­воль­скую улыб­ку на мо­ём ли­це, не­мно­го ок­руг­ли­в гла­за и, при­под­няв бро­ви, скло­нился над ухом Ан­ге­ли­ны и го­ло­сом Ме­фи­сто­фе­ля, спро­сил, – ко­му ты кля­нёшь­ся?

С гнев­ным вы­ра­же­ни­ем ли­ца и зло­ве­щей ус­меш­кой, раз­мы­каю паль­цы и ос­во­бо­ж­даю Ан­ге­ли­ну. Де­вуш­ка обес­си­ле­но спол­за­ет по стен­ке, об­хва­ты­вая го­ло­ву ру­ка­ми.

В мо­ей ду­ше нет ни жа­ло­сти, ни со­стра­да­ния, да­же бла­го­дар­но­сти.

– Ухо­ди, ме­ня уже не спа­сти, моя ду­ша и серд­це в ог­не. Ме­ня не спа­сти. То­ну в бо­ло­те и ес­ли ты ос­та­нешь­ся вме­сте со мной, то бо­лот­ная тря­си­на за­тя­нет и те­бя, – ре­ши­тель­но, но с до­са­дой в го­ло­се, про­из­нёс.

Де­вуш­ка опус­ти­ла ру­ки и под­ня­ла за­пла­кан­ное ли­цо. Плав­но дер­жась о сте­ну, под­ня­лась на но­ги и ша­таю­щей­ся по­ход­кой, по­до­шла ко мне.

– Я не от­сту­п­люсь, ес­ли по­на­до­бить­ся, зна­чит, я уто­ну с то­бой. Не смо­жем всплыть, так уто­ним вме­сте, – яро­ст­но, но очень убе­ди­тель­но про­из­нес­ла она.

– Ан­ге­ли­на, – рас­те­рян­но про­из­но­шу имя де­вуш­ки и ак­ку­рат­но уби­раю прядь во­лос с её ли­ца. – При­зна­юсь, что я бес­сер­деч­ное жи­вот­ное, ко­то­рое спо­соб­но при­но­сить толь­ко боль, но мне уже от се­бя не уй­ти. Вы­ну­ж­ден жить с этой бо­лью, – бе­ру её руч­ку и кла­ду се­бе на грудь.

– И я при­ни­маю те­бя, та­ко­го ка­кой ты есть, – сквозь слё­зы от­ве­ча­ет Ан­ге­ли­на. – Ты мне нужен слов­но воз­дух, толь­ко ты спо­со­бен уто­лить мой го­лод, жа­ж­ду. Бла­го­да­ря те­бе ды­шу. Жи­ву. Су­ще­ст­вую.

Опус­каю го­ло­ву и, от­пус­кая ру­ку жен­щи­ны, с гру­стью спра­ши­ваю, – Ан­ге­ли­на, не­у­же­ли у те­бя нет гор­до­сти? Твоё жен­ское са­мо­лю­бие раз­ве не стра­да­ет?

Ан­ге­ли­на на­кры­ва­ет ла­дош­ка­ми своё ли­цо, лов­ко ору­дуя паль­чи­ка­ми, ски­ды­ва­ет сле­зин­ки и твёр­до от­ве­ча­ет на во­прос, – о ка­кой гор­до­сти ты го­во­ришь, ко­гда в де­ло всту­па­ет лю­бовь! Не­у­же­ли ты про­яв­лял гор­дость или как ты ска­зал, са­мо­лю­бие, ко­гда бе­гал за На­та­шей. Да, ты яр­кий при­мер, что влюб­лён­ный муж­чи­на, на­прочь те­ря­ет го­ло­ву. Ко­гда в серд­це жи­вёт лю­бовь, до­во­ды ра­зу­ма за­мол­ка­ют, – ехид­но кри­вит угол­ки губ и до­бав­ля­ет, – а ты про гор­дость и тще­сла­вие, они во­об­ще уле­ту­чи­ва­ют­ся.

Про­во­жу ру­кой по под­бо­род­ку и не­мно­го за­ду­мав­шись, от­кро­вен­но за­яв­ляю, – ты пра­ва, ко­гда лю­бишь, ни о чём дру­гом ду­мать не мо­жешь. – Толь­ко вот, моя про­бле­ма за­клю­ча­ет­ся в том, что мне не­ве­до­мы та­кие силь­ные и бла­го­род­ные чув­ст­ва. Я не при­вык и не­спо­со­бен на лю­бовь, лишь на страсть, по­хоть и во­ж­де­ле­ние.