— То, что о нас говорит весь Союз, это главное, да? — усмехнулся я, складывая руки на груди.

Лария фыркнула, и силовое поле снова «занервничало». Надеюсь, установка не даст сбой; не хотелось бы оказаться с этой хищницей безо всяких преград…

— Ты просто боишься любить, — с маниакальной уверенностью проговорила она, — не даешь себе воли, не хочешь показаться чувствительным, разрушить репутацию циника.

— По твоим словам выходит, что я неуверенный в себе слизняк, прикидывающийся циником. Так зачем я тебе такой?

— Не ерничай, Найте. Ты знаешь, что я имею в виду. Ты ради меня закон нарушил. Это значит, что я тебе небезразлична. Просто скажи это…

— Могу сказать это хоть тысячу раз. Ты мне небезразлична…

Лицо красотки осветилось.

— …Мне тебя жаль, — закончил я.

— Подлец! — вскричала Лария и вскочила со своего места. — Упиваешься собой? Думаешь, я вечно буду за тобой бегать и все стерплю? Нет уж, Найте, не дождешься! Ты здесь потому, что залез в мою голову и сделал внушение! Ты мне жизнь испортил, слышишь?

— Слышу, — поморщился я, — ты производишь весьма громкие звуки.

— Неужели ты не жалеешь о внушении?

— Жалею... что мое внушение так и не сработало.

— Я просто в восторге от того, как спокойно ты говоришь об этом! Для тебя залезть человеку в голову так же просто, как почистить зубы?

— Нет, еще проще, — возразил я скучающим тоном. — Для внушения не требуется даже пальцем пошевелить.

— Мерзавец!

Глаза Ларии метали молнии, волосы выбились из прически; не разделяй нас силовое поле, она бы кинулась на меня с кулаками – такое уже бывало.

— Гражданка Дейн, время, — напомнил охранник, вынужденный свидетель этой сцены.

— Ты пожалеешь, Найте! — пообещала Лария и, обжегши меня очами, вышла из помещения.

Я поднялся со стула, на который меня принудительно усадили – таков порядок встреч с посетителями – и подошел к охраннику. Обычно я не присматриваюсь к персоналу, но отвращение этого типа было почти осязаемо.

— Вперед, — мрачно сказал он и добавил: — Ублюдок.

— Интересно, осмелился бы ты сказать это, не будь мои способности заблокированы? — беззлобно поинтересовался я.

— Заткнись.

— Как я могу не подчиниться такому приятному человеку?

Он злобно фыркнул и повел меня из административного здания. Думать о Ларии было неприятно, поэтому я сосредоточился на мыслях о сегодняшнем ужине. Надеюсь, нас попотчуют натуральной едой, а не той искусственной гадостью, которую дают пару раз в неделю то ли чтобы напомнить, что мы здесь не на отдыхе, то ли чтобы сэкономить. Но даже если на ужин будет сублимированная дрянь, это не испортит моего аппетита: после стресса, а встреча с Ларией это стресс, я всегда хочу есть.

— Я сообщу начальству о том, как ты вел себя с посетительницей, какие слова говорил, — вдруг подал голос охранник.

— Зачем же говорить? Это лишнее. Достаточно будет показать записи с камер наблюдения.

— Тебе что, все равно? То, что ты наговорил, может добавить тебе несколько лет срока!

— Вполне, — согласился я.

— Нет, ты не ублюдок, ты червяк без чести и совести, — выговорил охранник. — Какую мерзость ты внушил гражданке Дейн? Хотел воспользоваться красавицей? Что, не давала без этого?

— Разве тебе не запрещено разговаривать с арестантами? — протянул я. — Ты ведь даже не надзиратель, так, охранный песик.

— Как ты меня назвал?

— Песиком. Что это ты так покраснел? Такое сравнение – это комплимент.

— Сейчас ты по-другому запоешь, шлюхин сын! — пригрозил «песик» и потянулся к поясному ремню, чтобы достать устройство, которое «выключает» неспокойных арестантов. Я подождал немного, затем выхватил устройство из его рук и швырнул в кусты.