— Твой номер – 3-5-н-10. Будешь называть его каждому надзирателю и вообще каждому человеку в форме, если понадобится. Десятку в номере можно опускать, в этом поселении все сидят по десятой статье. Инструктаж ты пропустила, но это не страшно: вечером вам еще раз все разъяснят. — Подняв на меня глаза, он представился: — Я Хальд, старший надзиратель. Со всеми вопросами, возражениями и советами приходи ко мне.

— Не уверена, что вы будете прислушиваться к моим советам, — сказала я.

— Ты права, — усмехнулся мужчина. — Но приходи все равно, поговорим.

— Вы всех арестантов приглашаете к себе поговорить?

— Только рыжеволосых девушек, — улыбнулся он и очертил заинтересованным взглядом мое лицо.

Хоть мои способности «отключены», я все равно почувствовала что-то нехорошее и напряглась. Зачем этот Хальд привел меня в свой кабинет? Почему пялится так?

Его передатчик замигал; отжав нужную кнопку, он выслушал сообщение и, к моему облегчению, указал мне на дверь.

— Все, иди.

Я поднялась и прошла к автоматической двери, но она не открылась. Я коснулась ее рукой – некоторые модели работают только так – но и тогда она не открылась. Озадаченная, я повернулась к надзирателю.

— Я забыл дать тебе главный совет, — произнес он мягко. — Будь послушна, Кайетана.

Мужчина разблокировал дверь нажатием на панель; я быстро развернулась и вышла в коридор. От недавней безразличности не осталось и следа; меня захлестнули эмоции. Выйдя из здания, я подняла руку и потрогала влажный лоб.

Сон, в безразличном царстве которого я пребывала последние месяцы, кончился – я проснулась. Я, Кайетана Скайлер, осуждена на четыре года по десятой статье всесоюзного кодекса, нахожусь на Хессе в исправительном поселении общего режима, в моем теле ограничивающий и отслеживающий имплант, мои способности к психокинезу заблокированы, а старший надзиратель, кажется, положил на меня глаз.

— Арестантка 3-5-н-10, — вымолвила я, принимая реальность.

Найте

— Я вытащу тебя, любимый, — пообещала Лария. — У моего отца связи.

— У моего тоже, — напомнил я.

Она махнула рукой; на ее движение силовое поле, разделяющее нас, отреагировало нервным голубоватым свечением.

— Да, у твоего папаши есть связи, но он и пальцем о палец не ударил, чтобы тебе помочь! Вот уже месяц ты гниешь здесь, на Хессе!

— Я похож на человека, который гниет? — насмешливо спросил я.

— Конечно, нет, ты никогда не сгниешь, — прошептала Лария, не сводя с меня глаз. — Потому что ты никогда не умрешь. Такие, как ты, не умирают. Над такими, как ты, не властно ни время, ни смерть. Ты ведь Найте – бессмертный…

— Я смертный, дорогая. Еще одно твое слово, и я умру прямо здесь, обещаю тебе. Такая концентрация лести смертельна.

Она поджала пухлые губки.

— Ты всегда насмехаешься надо мной.

— Потому что ты постоянно меня расхваливаешь.

— Не могу иначе, — произнесла Лария томно, наклонившись вперед. — Слишком сильно тебя люблю.

Гены отца-центаврианина и матери-орионки подарили ей эффектную внешность: черные глаза, белокурые волосы – такой контраст привлекает внимание, а чувственная грация ее движений завораживает. Лария знает, что ее чары на меня не действуют, но никогда не упускает возможности в очередной раз испробовать на мне их силы.

— Молчишь, — укоризненно проговорила она. — Чтобы оказаться здесь, я выложила немалую сумму и прошла тысячу бюрократических проволочек. Мог бы и сказать мне что-нибудь.

— Но я ведь разговариваю с тобой, разве нет?

— Нет, не разговариваешь, просто отвечаешь на мои вопросы. Признайся, ты совсем не так равнодушен и насмешлив, каким хочешь казаться. Хватит уже отрицать очевидное: у нас особенные отношения, о нас говорит весь Союз!