–До утра недолго осталось, светает уж, – ответил Седобород, желая подбодрить мать.

Вдруг все вздрогнули от того, что резко хлопнула входная дверь, и незнакомый человек, громко топая и тяжело дыша, ввалился в горницу. От него клубами шел пар, а брови, усы и борода были покрыты налетом инея.

–Беда, братцы! Леденюха во дворце! На трон села!

В избе раздался единогласный испуганный вздох.

В дорогу, на поиски солнца

После секундной паузы в горнице начался переполох. Мужчины повскакивали, хватая тулупы и наскоро натягивая валенки, женщины загомонили, запричитали, некоторые тоже начали собираться, но их останавливали. Через пару минут изба наполовину опустела. Кроме Вани и лежащей без чувств Живинки, остались лишь ее мать Добролюба, бабушка Акулина, Седобород, да еще несколько старушек и женщины с ребятишками. Отец Живинки умчался вместе со всеми сражаться с ведьмой. Ушли даже самые дряхлые старики.

–И я за ними, -сказал Седобород, одеваясь. -Вот только возьму кое-что, – при этом он осторожно снял с шеи Живинки деревянный свисток на кожаном шнурке. – Нам сейчас любая помощь важна. Надо бы сов из леса позвать. А вы, – и он обратился к Акулине и Добролюбе. – Парня-то накормите, чаю налейте, оденьте, а то стоит босой, ноги посинели вон, замерз совсем…

–Ой! -бабушка Акулина, опомнившись, всплеснула руками. -Что ж это я! В доме гость дорогой, а я ему чаю не налила до сих пор!

Она загремела крышкой сундука, трясущимися от волнения руками вытащила из его недр охапку теплых вещей, и, сунув ворох Ване, помчалась к самовару, засуетилась вокруг него, разогревая. А Седобород взял Ваню за плечи, глянул ему в лицо и произнес:

–Ничего не бойся! Иди и делай то, что велит твое сердце! Все у тебя получится. Только берегись злостня.

–Это ещё кто такой? – с тревогой в голосе спросил Ваня. Предостережение Седоборода прозвучало устрашающе и не понравилось ему.

–Рассказывать долго, а времени нет. Ты бабку Акулину поспрошай, она знает…

С этими словами он повернулся и поспешно вышел из дома. Ваня ошарашенно смотрел ему в след.

Чернильная синева за окном посветлела и сменилась бледной серостью утра. Бабушка Акулина и Добролюба усадили Ваню за стол, уставленный пирогами и блинами, а сами вышли на улицу. Но вскоре вернулись, мрачные.

–Нет солнца. И, похоже, не будет! Небо все в тучах, – прошептала бледными губами Добролюба.

–Плохо дело, – бабушка Акулина тревожно покачала головой. -Долго ждать нельзя, не выживет…

Последние слова сказала очень тихо, но Ваня услышал, вскочил с лавки, чуть не опрокинув кружку с чаем.

–Что значит "не выживет"?– выкрикнул он испуганно.

Добролюба стерла с лица слезу и села на край кровати рядом с дочерью. Взяв ее безжизненную руку в свои, начала медленно раскачиваться, и Ваня почувствовал, насколько сильно мать убита горем. Похоже, дело плохо. Живинка в беде.

–А есть у вас самоходные сани? – вдруг спросил он, осененный идеей.

–Далеко ли собрался? – удивилась бабушка Акулина.

–Солнце искать! Оденьте Живинку, полечу туда, где туч нет!

–А ведь дело! – обрадовалась старушка. – Чего сидеть и ждать? Отправляйся, Ванюша! И сани есть, за домом стоят.

Глаза у Добролюбы вспыхнули надеждой. Она медленно поднялась и начала помогать суетящейся бабушке Акулине, которая уже достала из сундуков походные мешки и складывала в них необходимые вещи. Туда отправились знакомые Ване "хлебосольники" и "водохлебники", теплые "самогрейные" одеяла, запасные носки, рукавицы и шапки, и вскоре сборы были окончены. Живинку, не подающую признаков жизни, одели и осторожно вынесли на улицу, где уложили на мягкое сиденье обитых красным бархатом больших просторных саней, похоже, тех самых, в которых они путешествовали в прошлый раз. Перед тем, как сесть рядом с ней, Ваня задал бабушке Акулине не дающий покоя вопрос: