Кантор был совсем другой.

«Неужели я никогда ему не рассказывала, – думала Анжелика, – как босиком бежала по шарантонской дороге, чтобы спасти его от цыган»?

На ужин пришел маркиз де Вильдавре. Он нашел пристанище в Нижнем городе и столовался во «Французском Корабле», хозяйка которого готовила просто божественно. Он надеялся, что его служанка вернется, потому что не захочет, чтобы он питался чужой стряпней, и он примет ее услуги, однако он рассчитывал, что будет также часто пользоваться гостеприимством своих дорогих друзей, графа и графини де Пейрак.

– Когда я улажу кое-какие свои дела, я приду и помогу вам устроиться. Я покажу вам дом и все его удобства. Я намерен установить фаянсовую печь в маленькой гостиной, примыкающей к залу.

– Он по-прежнему носит свою маленькую серебряную шпагу? – спросил Флоримон.

Эта загадочная фраза заинтересовала Анжелику, и она потребовала от сына разъяснений.

– Как, матушка, разве вы не знаете, что господин Тиссо служил при дворе в Версале? Третьим подавальщиком жаркого. Я часто ему помогал, когда он подавал соус. Я сразу же узнал его в Тадуссаке. Я попросил рассказать мне новости двора, который он лишь недавно покинул. И среди прочего я осведомился, носит ли по-прежнему монсеньор дофин ту маленькую серебряную шпагу, которую господин Кольбер при посредничестве своего брата, интенданта Эльзаса, заказал у мастеров Аугсбурга и Нюрнберга.

До настоящего момента господин Тиссо ничего не рассказывал о своем прошлом.

Подозвав его жестом, Анжелика тихо сказала:

– Готова поспорить, сударь, что лишь большие неприятности могли заставить вас покинуть эту блестящую и весьма завидную должность при его величестве.

– Совершенно верно, сударыня.

– И какого же рода были эти неприятности?

– Те же самые, сударыня, которые вынудили и вас покинуть Версаль в то время, когда ваша звезда была в самом зените.

– Яд?

– При дворе все пользуются ядами, сударыня, да вы это и сами знаете. С помощью ядовитых зелий устраивается много дел, это один из путей к вершинам, к богатству и славе.

– Однако вы не захотели по нему пойти?

– Жизнь – это наше самое ценное достояние, – отвечал он, – к тому же я слишком предан королю.

– А госпожа де Монтеспан по-прежнему пользуется благосклонностью его величества?

– Его благосклонность к ней даже возросла.

– А празднества?.. Скажите мне, господин Тиссо, дворцовые празднества все такие же прекрасные и пышные?

– Ни один европейский двор не знает ничего подобного. Его величество отдается устройству своих дворцов и парков с такой страстью и проявляет при этом столь безошибочный вкус, что они стали одним из чудес света. А празднества не уступают убранству Версаля: они великолепны и галантны.

«Итак, – думала Анжелика, вертя в руке ножку машинально взятого ею бокала и наблюдая за нежными переливами малаги, то золотистыми, то пурпурными, – итак, при дворе все остается по-прежнему. Там продолжают весело убивать и отравлять под шум очаровательных празднеств».

Корабль продолжал танцевать под зимним небом на океанских волнах. Вздымаясь одна за другой, они несли его к Европе.

Письмо, которое Анжелика написала в Тадуссаке полицейскому Дегре и которое слуга господина д’Арребу вез на «Марибель», скоро прибудет в порт. Слуга постучится в дверь дома Дегре… Он передаст ему послание из такой далекой страны, и Дегре, взглянув на него, узнает почерк Маркизы Ангелов… И его губы тронет насмешливая улыбка… Вот она и снова с ним – в который раз…

Анжелика посмотрела на свою руку, державшую обличительное перо.