Вероника собрала в разноцветный ком пыльные шторы и остановилась рядом с сестрой.

– О, это же мой Димка! Хороший рисунок, ты что, его на макулатуру отложила?

Арина хмыкнула.

– Некрасивый. Слишком похож на оригинал.

Галина затаилась, ожидая ссоры, но Вероника не распознала сарказма.

– Мне отдай.

– Тогда его нужно запаять в целлофановый пакет. Обслюнявишь.

– Вот ты злюка, Ариша. – Рисунок она не взяла, перехватила шторы удобнее и вышла в коридор.

Галина проводила её взглядом. Старшая дочка Михаила могла посоперничать с первыми красавицами страны за звание Мисс Россия. Рост, длинные волосы, осанка – всё в ней было гармонично и красиво. При этом она не производила впечатления принцессы, оторванной от реальности. Статная, видная, но такая… земная, что ли. Вероника легко представлялась на кухне в кружевном переднике и с лялькой на руках. Её красота была домашней, а не хищной.

Как ни странно, Арина казалась старше Вероники, видимо, из-за полноты и манеры одеваться. Она носила настолько короткую стрижку, что на затылке волосы топорщились ёжиком. Даже Лёшка стригся не так кардинально и аккуратно укладывал вихры. Арину же внешность не волновала. Что дома, что в школу она одевалась в широкие джинсы, явно мужского покроя, и Лёхину рубашку. Объёмную грудь прятала под слоями растянутых кофт и футболок. Предпочитала удобство, а не красоту.

Арина постоянно рисовала, разбрасывала по дому карандаши, восковые мелки, краски, обои вдоль лестницы напоминали сказочный сад, а стёкла в серванте переливались витражными красками. Она небрежно собирала в школу портфель, могла не почистить зубы, но никогда не забывала свой блокнот, с ним она вообще не расставалась.

Галина как-то заглянула в блокнот и потеряла дар речи. Арина, безусловно, была одаренной девочкой и умела смотреть глубоко. Очень глубоко. Как минимум под одежду. Чаще всего она рисовала обнажённых людей, но без лиц, даже без голов. А если рисовала портреты, то только по плечи. Поначалу фраппированная бесстыдством внучки Галина невзлюбила её. Но чем больше наблюдала, тем сильнее проникалась искренностью и талантом. Правда, к сквернословию так и не привыкла. Раньше за такое били по губам и мыли рот с мылом. Родители Арину ругали, да только толку от этого не было.

Обойдя внучку, Галина вышла из комнаты, заглянула в соседнюю спальню. Там шла борьба за сохранение гигантского «пылесборника». Вероника ещё не дошла до стиральной машинки, прижимая к груди комок пыльных штор, ругала младших сестёр:

– Что вы тут устроили? Чёрт ногу сломит. Мама сказала всё убрать.

Настя и Оля стояли перед ней решительные и воинственные. Грудью защищали шалаш из одеял и подушек. В узкой спальне между их кроватями совсем не осталось свободного места, края покрывал лежали на столе, придавленные стопками книг. Больше месяца девочки делали уроки на кухне или лёжа на полу в коридоре.

– Ну, пожалуйста, Акчинорев!

– Ещё на недельку, – жалостливо протянула Настя, сложив ладошки. – Мы потом сами всё уберём.

– Правда-правда, – добавила Оля.

Выглядели они умильно и на удивление похоже. Посмотрев сказку «Королевство кривых зеркал» стали одинаково одеваться и называться Оля и Яло. Теперь Настя откликалась только на новую форму имени. Родителей они называли амам и апап, и все родственники получили зеркальные прозвища.

Вероника ушла, а девчонки заговорщически переглянулись и ринулись в шалаш. Убирать его, конечно же, не стали. Галина наблюдала за ними с особой теплотой. Младшие внучки за эту неделю стали у неё любимицами. На первый взгляд похожие внешне, характерами они различались, как рассвет и сумрак. Настя умела наблюдать. Редкое свойство для ребёнка. Наблюдать и радоваться жизни. Она избегала любых конфликтов, не умела за себя постоять, если на неё повышали голос, застывала, как припадочная коза. Но если дело касалось кого-то из семьи или Филиппа, тут же бросалась на защиту, как маленький бойцовский петушок.