– Что сажать?

Настя оглядела поляну.

– Васильки.

– А их сажают? Они вроде сами растут, как сорняки.

Настя снова легла на живот Филиппа

– Не знаю. Спрошу у мамы. Поможешь?

– Помогу. – Он погладил Настю по голове. – Ты лучше дыши, не болтай. А то никогда не поймаешь яблоневое воспоминание.

– А ты? Поймал?

– Сегодня нет. А так да, ловил.

Дед Витя нахмурился, отошёл от яблони и повернул обратно к дому. Он вообще не задумывался о том, что кто-то не из их семьи может поймать воспоминания. Оказывается, может. Хотя Филипп не чужак и не гость. Неудивительно, что Живой сад ему открылся. И всё равно ощущалось это раздражением и даже гневом, будто Филипп покусился на их личную святыню. Даже Настя не научилась пока дышать яблоневым ароматом, а он научился. Сам.

Что такое осень? Это небо.

Плачущее небо под ногами.

В лужах разлетаются птицы с облаками,

Осень, я давно с тобою не был

Группа «ДДТ»

1995 год

Осень.

Галина любила её такую, желтопузенькую и сытую. Где-то «багрец и золото», а на Кубани, скорее зелень, с вкраплениями янтаря. Но яблоневые сады желтели по-особенному. Бывало, листья опадали и на голых ветках ярко, словно лампочки, горел лимонный «Ренет Симиренко» и канареечный «Голден Делишес».

В октябре воздух становился прозрачным, пах кострами, мокрой землёй и прелой листвой. Чуть подгнившая падалица благоухала как забродивший сироп, охмеляла людей и манила ос.

Осень – время собирать урожай и подводить итоги.

Витька ходил по двору важный, суетливо-деятельный, утром успел раздать задания и прикрикнуть на внуков. Не терпел, когда сидели без дела. И с возрастом эта непримиримость только обострилась. Он не любил и не умел отдыхать, рано повзрослел. Видит Бог, она старалась заменить ему родителей. Не уезжала из дома, пока он не женился, отвергла троих женихов, чтобы его не покидать. И сейчас она снова рядом, но ненадолго. Пока на её дереве зреет яблоко.

Закончив собирать облетевшие листья в кучу, он отставил грабли и пошёл в Живой сад. Проходя мимо Галины, едва не зацепил её плечом. Не увидел, но почувствовал. Вздрогнув, повёл плечами, будто поймал спиной сквозняк. Он остановился напротив яблони, протянул руку к яблоку, но не коснулся, отдёрнул и даже спрятал в карман.

– Всё ждёшь? Спелое уже.

Витя оглянулся, дождался, когда Василиса приблизится, и только потом ответил:

– Не хочу днём, перед сном приду. Такая суета, все отвлекают и болтают. Тишины хочу.

– А ты знаешь, как это будет?

– Галина рассказывала. Она съела яблоко мамы. Это очень остро, будто ты сам всё это проживаешь. Лучше без свидетелей.

– Я всё жду яблоко Шуры, – вздохнула Василиса.

Галина наблюдала за их беседой, стоя позади, и тоже смотрела на яблоко, наливное, с аппетитной красной щёчкой. Что ж, сегодня Витя заглянет в её прошлое. Пусть увидит, как она жила с мужем, не знала любви и тепла, тосковала по родному дому, как хотела вернуться в Славянск и трусила уйти. Боялась осуждения соседей и жалости родных.

Василиса осторожно погладила Витю по плечу.

– Если хочешь, я буду рядом.

Он накрыл её руку своей ладонью.

– Знаю, Васюш, ты всегда рядом.

Галина отступила назад. Хотя они её не видели, наблюдать их беседу было неловко. Оставив их наедине, она вышла во двор, а потом пересекла дорогу и заглянула в Дом молодых. За дни, пока зрело её яблоко, она познакомилась со своими двоюродными внуками и племянником Мишкой. Его она знала ещё пацаненком-первоклассником. Сейчас он напоминал Витю, только черты лица сложились мягче, он больше улыбался и чаще целовал жену.