Филипп и сейчас постоянно появлялся в Доме молодых, Лёшка был его лучшим другом, но в свои приключения они Настю больше не брали. Нечего ей было делать на свиданиях и дискотеках. Настя явно страдала, что её отлучили от Филиппа, обижалась на него и провожала тоскливым взглядом.

Как только вернулись домой, Василиса увела девочек в дом мерить платья, а дед Витя ушёл в Живой сад. Яблони только начали цвести, пока ещё напоминали общипанных цыплят с голыми шеями. У яблони брата Данила дед Витя приостановился, провёл рукой по шершавому стволу и поздоровался. Это дерево ещё ни разу не плодоносило, но в семье единогласно решили, что яблоко достанется Арине.

Остановившись у тонких яблонь, дед Витя замер, опустив голову. К сёстрам он приходил каждую весну, в надежде увидеть в кисло-сладкой дымке лица родителей. Их воспоминания не отличались разнообразием, они умерли рано. До сих пор непонятно, что с ними стало. Раньше объясняли «младенческой» любую смерть детей до года.

Дед Витя прошёл вглубь сада к деревьям родителей и, встав между стволами, обнял их. На душе было муторно и неспокойно. Поездка на рынок и вкус чебуреков растормошили ностальгию и сизую застарелую тоску. Папа умер в победном сорок пятом, мама прожила без него всего год. Хоронила их старшая сестра Галина, здесь, в саду. А Галину хоронил он. В корнях яблони истлел её пуховый платок с запахом лаванды. Её яблоня до сих пор не дала ни одного плода, хотя была одной из самых старых и росла тут с шестьдесят четвёртого года.

Живой сад расходился от пяти яблонь, словно круги на воде, с каждым годом появлялось всё больше деревьев, хранящих воспоминания.

Услышав шаги и шелест платья, он не повернулся. Василиса приблизилась сзади и осторожно обняла его за плечи.

– Девочки ушли к Лёхачу хвастаться обновками и смотреть мультики.

– Настька же «Чужого» хотела?

– Я начало увидела и выключила. Такая гадость. Будет потом ночью вскакивать и лунатить. Она девочка мнительная, до сих пор к Михе и Поле в постель бегает.

– Да, это нехорошо. Не дело в родительской спальне спать.

Одновременно замолчали, вспомнили недавний откровенный разговор о том, почему у Полины, рожавшей, как кошка, каждые два года, после умершего в родах Серёжи больше не было детей. Дед Витя стал обладателем ответа на этот вопрос без своего желания. По давней привычке делиться всем на свете Васюша поведала, что в тот день, когда умер седьмой ребёнок, Поля что-то там такое сделала, чтоб больше не было. Точнее, сделали врачи, но по её просьбе.

Это знание тяготило деда Витю. Он не мог поддержать сына, когда тот делился мечтой ещё об одном ребёнке, молчал, чувствуя себя предателем. Он считал, что рожать нужно, сколько Бог даёт, грех идти против его воли. Теперь не получалось смотреть на сноху как раньше, но и объяснить свою перемену он не мог.

Послышался быстрый топот, тишину сада нарушили детские голоса:

– Ба, вот ты где! Ты обещала домики для кукол сделать.

– Мы уже карандаши приготовили и тетрадки.

Василиса отстранилась.

– Вы же мультики пошли смотреть.

– Так там не «Мишки Гамми», а пластилиновые, – объяснила Оля.

– Ладно, пойдёмте делать домики, – протянула она руку.

Оля тут же схватилась за неё, а Настя не сдвинулась. Не мигая смотрела на деда Витю. Когда Василиса и Оля ушли, она приблизилась к яблоне и провела по коре кончиками пальцев.

– Ты сейчас снова видел?

– Видел.

Настя протяжно вздохнула.

– А я не вижу. Ничего не вижу. Все видят, а я нет.

Дед Витя погладил её по взъерошенной макушке.

– Обязательно научишься.