Дважды она сталкивалась в палате с Филиппом. В первый раз он принёс ароматные мандарины и монпансье, а во второй раз сплёл из капельницы золотую рыбку. С самодельной игрушкой Настя не расставалась ни на минуту и, судя по тому, как часто её целовала, вполне могла задержаться в больнице с какой-нибудь новой инфекцией.
За несколько дней до выписки Катя застала в палате Лёхача. Всю неделю он избегал общения, куда-то ездил, много курил и таинственно сверкал глазами. Катя не знала, что и думать. Может, нашёл себе новую любовь. А может, готовит ей предложение руки и сердца?
Погладив Настю по макушке, он кивнул на двери.
– Настюш, мы на пару минут выйдем.
– Хорошо. – Она тут же забралась на подоконник и подняла к стеклу рыбку. Затёртая и пожелтевшая, она светилась в лучах солнца подобно янтарю.
Алексей вывел Катю под козырёк у входа и сразу же закурил. Несколько минут они молчали, разглядывая блестящие сосульки. С ледяных пик то и дело срывались капли и вонзались в рыхлый снег.
Катя первая не выдержала тишины.
– На выходных в клубе дискотека. Давай сходим?
– Дискотека? Опять «Комбинация» и «Ласковый май». Нет уж, вырос я из ваших танцев.
Катя насупилась, «ваших» прозвучало намеренно обидно, с намёком на разницу в возрасте. Тридцатисемилетний Лёхач вёл себя порой как его племянник-подросток, а тут вдруг вспомнил, что он старше.
Сигаретный дым облаком застыл между ними. Катя закашлялась.
– Давай тогда вдвоём куда-нибудь сходим?
– Нет, Катюш. Я завтра уезжаю.
– Куда?
– В Москву.
Катя растерялась, глаза помимо воли наполнились слезами.
– Как? Зачем?
Он поцеловал её в лоб сухими пропахшими табаком губами.
– Надо. Там сейчас судьба страны решается. Всё там.
– А ты при чём?
– При всём. Я же десантник. Мы не умеем стоять в стороне.
– Бывший.
– Не бывает бывших десантников.
Катя затрясла головой. Никак не могла вникнуть, о чём толкует Алексей, но совершенно точно поняла, что замуж её не зовёт.
– Время неспокойное, а ты в самое пекло лезешь.
– Перемен требуют наши сердца… – пропел Алексей, изображая игру на гитаре.
– Что?
– Не что, а кто. – Он щёлкнул её по носу, едва не засыпав пеплом с тлеющей сигареты. – «Кино». Группа такая.
– Не знаю их.
– Ну вот, как с тобой любиться, если ты «Кино» не слушаешь. – Он щелчком отбросил окурок и обнял Катю за плечи. – Береги себя.
Она всхлипнула.
– Лёш, я тебя люблю. Может, не надо ехать?
– Надо, Федя, надо.
Катя, уже не сдерживаясь, разревелась. Уткнувшись носом в свитер Лёхача, оплакивала несбывшиеся мечты: неродившихся детей, не доставшийся ей Большой дом с садом, несостоявшиеся семейные вечера, на которых она будет чувствовать себя так же уютно, как Филипп.
Вечно Лёхач лезет туда, где кипят события и вершится история. Такие, как он, скорее в пекло полезут, чем в загс.
Глава 4. Ты агрегат, Дуся
Ты агрегат, Дуся, на сто киловатт.
Ты агрегат, Дуся, ты, Дуся, агрегат,
Ты агрегат, Дуся, на сто киловатт.
Ты агрегат, Дуся, ты, Дуся, агрегат,
Группа «Любэ»
1992 год
Арина едва успела накрыть блокнот полотенцем, прежде чем её окатило водой. Лёша тут же отбежал подальше и не успел получить пинок возмездия. Оглянувшись, он высунул язык и снова направил в сторону Арины струю из шланга. Студёные брызги веером ударили по деревянным перилам и, оросив траву у крыльца, впились в босые ноги.
Она поджала колени к груди.
– Дурак!
– Сама дура. Что ты там всё время строчишь?
– Не твоё дело!
Пришлось переместиться выше, на самую верхнюю ступеньку. На террасе стояли кресла с подушками, их точно не рискнут поливать. Бабушка всю душу за них вытрясет. Садовую мебель вынесли ещё в апреле, а покрывала спрятали меньше недели назад, с тех пор, как солнечный май прогнал студёные апрельские вечера. В воздухе витал чуть кисловатый аромат, яблони уже начали цвести, но пока ещё не перебили приторную сладость сирени и пионов. До окончания школы остался почти месяц, но уже не хотелось думать ни об учёбе, ни о контрольных. Не хотелось и не думалось. В их дворе постоянно развлекались друзья Лёшки, будто им тут не хватало Антоновского гвалта. Арине не нравился шум, но ей нравилось наблюдать.