Полина вернулась к швейной машинке и кивнула на кресло, усыпанное отрезами марли.

– Нужно подъюбники накрахмалить. Я сейчас закончу строчить, и займёмся ими, а пока пришей ленты.

Кате вручили заготовки будущих кофточек и усадили на диван. Тут же расположилась Вероника. Она старательно пришивала пуговицы, поглядывая на бормочущий телевизор, там шла очередная серия «Богатые тоже плачут», но звук приглушили до минимума, чтобы не мешал разговорам. Прямо на полу, втиснувшись между столом и тумбой, Арина разрисовывала обрывок обоев: ловко выводила алые буквы «С Новым годом, с новым счастьем!» Получалось красиво и ровно. Катя и сама бы лучше не сделала, а ведь Арине не так давно исполнилось десять. Девочку точно стоило отдать в художественную школу или хотя бы сводить к учителю рисования.

Чуть дальше за пределами цветастого ковра Филипп и Лёша давили скалкой стеклянные игрушки. Они смеялись и толкались плечами, но, увидев Катю, поздоровались чуть ли не хором.

У окна в шахматы играл муж Полины и дед Витя. Они синхронно кивнули Кате и снова погрузились в игру. Фигуры двигались медленно, надолго замирали на позициях. Игроки обсуждали политику, громко, эмоционально, но не ссорились. С их стороны то и дело долетали громкие фразы:

– Нету совхоза. Слопали. Вот увидишь, растащат сейчас все по закоулочкам, останутся одни бараки, яблони пустят на стулья. Тракторы первые умыкнут.

– И не такие потрясения трепали наши сады. В зиму, когда Тамара родилась, погибло восемьдесят тысяч деревьев. Выстояли. А когда в семьдесят шестом стали землянику выращивать по новой технологии, все говорили, дурью маемся, не на то упор делаем, и что в итоге? Лучшая клубника с кулак растёт у нас! Так что выживем, – уверено отбил дед Витя.

– Тут бы самим выжить.

Полина откусила нитку и неожиданно вмешалась в разговор:

– А может, так и лучше? Не придётся кормить голодные республики, наконец-то всё для страны будет. Наши дети увидят новый мир. Большой и открытый.

Михаил хмыкнул.

– Ну-ну. Вот ты, Поля, записалась на покупку стенки их трех секций, потому как на пять не хватало, а теперь три секции как пять стоят. И это всего за неделю. Большовский и растопыренный мир, говоришь? Дорого он нам обойдётся. Кого-то затопчут, кто-то поднимется.

Катя невольно перевела взгляд на Филиппа. Черных точно поднимутся, уже сейчас мастачат что-то, порождающее слухи и зависть. Судя по всему, так думала не только Катя, на Филиппа посмотрела и Полина.

Дед Витя передвинул ферзя и откинулся на спинку кресла:

– Зубы об нас обломают. Сад спас нас в голодомор тридцатых и кормил в военные годы.

Михаил явно не был настроен оптимистически и громкие лозунги своего отца воспринимал недоверчиво.

– Не дай Боже жить в интересное время.

Спорщики снова погрузились в игру, Катя продолжила шить. Получалось не так ловко, как у Полины, но будущие свёкры, кажется, оценили её старательность. Время от времени Катя поднимала взгляд и осматривала комнату. Обстановка небогатая, но уютно, пахнет по-особенному – яблоками и дрожжевым тестом.

Лёхач ещё не пришёл из кухни, но прибежала Настя, с наколотой на вилку котлетой. На неё тут же шикнула бабушка Вася:

– Не кусочничай. Нормально поешь. Лёхачу скажи, чтобы яйца не трогал, это на шарлотку.

Настя убежала, но почти сразу вернулась с тарелкой. Из горки макарон выглядывала надкусанная котлета и болотно-зелёный солёный огурец. Придерживая еду ладонью, Настя прошла вдоль стенки и села рядом с Филиппом. Он на секунду отвлёкся и потрепал её по макушке. Настя зажмурилась, как котёнок, и потянулась за его рукой. Придвинувшись вплотную, уткнулась лбом в его плечо и забыла про тарелку с ужином.