– Я варю пшённую кашу, Павлюк сказал, что у вас нет особых предпочтений в еде. Но если вы хотите...

– Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, а «госпожой» только при посторонних, – твёрдо сказала Аня, и Павлюк тихонько фыркнул:

– Я ей сто раз это сказал, но мелкая боится даже своей тени, так её бывшие хозяева запугали.

Он явно собирался поведать историю нелёгкой жизни Мариши, но его прервал торопливый стук в дверь. На пороге обнаружился слуга Феррины, с озабоченным видом протянувший записку.

– Что случилось? – спросила Аня. Детишки затихли на кухне, прислушиваясь к происходящему у порога.

– Не знаю, но хозяин куда-то ушёл, а хозяйка вся в слезах и велела идти к вам.

Развернув записку, Аня прочла:

«Меня бросил муж! Я всё-таки его допекла...Не знаю, что теперь делать».

Тяжко вздохнув и велев детям завтракать, не дожидаясь её возвращения, Аня отправилась к подруге. Долг женской дружбы: выслушать и посочувствовать, согласиться с тем, что ни один мужчина не стоит женских слёз и легко заменяется на другого мужчину (а потом долго думать, как вернуть этого «легкозаменяемого» обратно).

– Ферриночка, если ты хочешь, чтобы я не только сожалеюще вздыхала, но ещё и понимала бы, по какому поводу вздыхаю, тебе нужно умыться, выпить воды и повторить всё то же самое ещё раз. – Стакан воды Аня протянула подруге одновременно с выдачей совета и подала ей салфетку, чтобы вытереть мокрое от слёз лицо.

Красавица ювелирша проглотила воду, перевела дух и приглушила салфеткой новую череду всхлипываний.

– Я совсем не хотела сказать, что он плохо управляет моей лавкой и мы так скоро разоримся, – оправдываясь, прогнусавила Феррина хриплым от слёз голосом.

– Но прозвучали твои слова именно так?

– Наверное. Я не помню точно, что я говорила, когда просмотрела учётные книги. – Поток слёз вновь полился из больших, прекрасных, но уже опухших глаз.

– Крупные убытки?

– Нет-нет, никаких убытков, наоборот – прибыль есть, только в летние месяцы она обычно больше бывает. Не так, чтобы намного больше, и ещё ярмарка не прошла, так что, наверно, оборот к концу месяца увеличится...

– Но мужа ты уже отчихвостить успела, – подвела итоги Аня и обняла разрыдавшуюся подругу. – Так что конкретно сказал Оскар в ответ на твои обвинения?

– Ничего не сказал, то-то и жутко! Посмотрел только серьёзно так, кивнул, встал и ушёл молча! Совсем ушёл: вначале из комнаты, потом по лестнице вниз, через крыльцо (я в окно смотрела), по дорожке подъездной...

– Да, ясно, он ушёл из дома, – остановила Аня процесс детализации маршрута беглого супруга. – С чего ты взяла, что он не вернётся? Он же ничего с собой не взял?

– Вот именно! – взвыла брошенная жена. – Оскар ещё перед свадьбой твёрдо заявил, что ничего моего ему не надо!!! Вот и ушёл... без всего.

– Логика железная, такую только беременностью и можно оправдать, – хмыкнула Аня.

Она как никогда остро ощутила себя очень-очень взрослой и очень-очень старой, а ещё – грустной, что её испанские страсти остались далеко позади. Хотелось бы и самой любить так же безумно, утонув в чувствах и растеряв все способности к логическому анализу событий, но в столетнем возрасте умудрённый и утомлённый жизненным опытом разум не выпустит из цепких ручек бразды управления. Не отдаст контроль чувствам, а главное – не даст безоглядно влюбиться, замечая в каждом мужчине огромную кучу недостатков. Наверное, она смогла бы отыскать их даже в магистре, если бы чудом удалось поближе пообщаться с ним. Да и не хотелось Ане замуж, если честно, кроме того – и возможности такой она не имела. Как она объяснит мужу, почему у её «слуг» порой прорываются магические способности, а она сама может зашипеть по-змеиному в порыве злости и отрастить звериные когти в минуту опасности?