– Что ты делаешь? – заинтересовался Павлюк. Он еле-еле доел седьмой пирожок, с разочарованным вздохом отодвинул в сторону восьмой, и наконец-то вернул себе способность обращать внимание на окружающее.

– Замеряю скорость высыхания состава в зависимости от количества и типов смешиваемых ингредиентов, – сосредоточенно ответила Аня, добавляя муки в один образец и крахмала в другой.

– Переведи на доступный человеческий язык и скажи, зачем тебе эти штуки.

– Видишь ли, у меня есть подозрение, что я хожу во сне, – начала объяснять Аня. Весьма обоснованное подозрение, но любая теория требует контрольного эксперимента. – Ничего страшного, но хотелось бы знать, так ли это на самом деле.

– О, я слышал о таком, в селе одна бабка по ночам ходила, загоны открывала, скот выпускала. Её запирали в спальне на ночь, чтобы ничего во сне не натворила, – кивнул Павлюк. – Хочешь, я буду стеречь твой сон и сразу будить тебя, как ты гулять отправишься?

– Нет! – поспешно отказалась Аня. Боже упаси, чтобы Павлюк наткнулся ночью на выползающего из спальни василиска! Психологической травмой дело может не ограничиться: вдруг, она превратит брата в каменную статую! – Ты по ночам будешь спать, чтобы вместе со мной участвовать в эксперименте: может, и ты у нас лунатик. Сейчас мы подберём такую консистенцию теста, чтобы оно застывало медленно, несколько часов, и будем каждый вечер перед сном намазывать контрольные полоски теста на дверь и окно наших спален. Намазывать так, чтобы полоски непременно порвались при их открывании, ясно? Если к утру полоска окажется нетронутой и высохшей, значит, мы никуда ночью не отлучались.

– А если невысохшей? – задумался Павлюк. Он сосредоточено свёл брови, и Аня обратила внимание, что ни мимикой, ни цветом глаз, ни формой лица он не походит на Дьявола Дайма, встреченного ею в управе.

– Значит, отлучались и попытались замести следы: размочили тесто в воде и заново его наклеили. Лунатики бывают очень хитрыми, – пояснила Аня.

– Самая хитрая у меня ты, – гордо констатировал Павлюк, с энтузиазмом включаясь в работу. Ему было очень интересно проверить, не ходит ли он сам по ночам!

Ане же хотелось проверить и другое предположение. Перед ужином она заглянула в гости к Феррине: подруга находилась на втором месяце беременности и трудности гормональной перестройки организма накладывались у неё на тревогу о сохранности своего ювелирного дела. Уравновешенность и рассудительность, свойственные женщине, теперь частенько перебивались вспышками тревоги по самым разнообразным поводам. Позавчера, например, Феррина страшно переживала, не слишком ли поздно ей становиться матерью, не родится ли долгожданный ребёночек больным, и своими стенаниями довела мужа до тихой паники. Заглянувшая в гости Аня смогла убедительно доказать будущей матери, что тридцать три года для здоровой женщины далеко не предел для дела продолжения рода, и успокоить её. Бедный Оскар возблагодарил подругу жены, как святую избавительницу, и умолял её почаще заходить к ним в гости.

Сегодня Феррина тоже сидела в слезах.

– О чём переживаем на этот раз? – весело спросила Аня, присаживаясь на лавочку в беседке рядом с ювелиршей и любуясь вечерним садом.

– Я ужасная жена: всё время плачу и психую. На работе сдерживаюсь, а дома как прорывает. Оскар скоро меня бросит, даже помощь антисвахи не потребуется, – всхлипнула Феррина.

«Миры разные, заботы те же», – улыбнулась Аня, вспоминая всех своих невесток и внучек, удручённых во время беременности теми же соображениями.