Ну а сейчас прячет их под этой длинной юбкой. Ей очень идет этот цвет. Невинность. Свежеть. Высшие идеалы. Или что там еще символизирует белый?

Но мне, конечно, на ее идеалы плевать. Впрочем, как и на то, что по правую сторону от меня сидит ее отец. Святой отец, которому я отстроил церковь. Помню, как он рассыпался в благодарностях и все спрашивал, чем может отплатить мне за такую жертву. Тогда я усмехнулся и попросил его просто молится за мои грехи, коих уже накопилось порядком. Но теперь… я, пожалуй, готов добавить к ним еще один. А, может быть, и не один вовсе? Тут уж как пойдет!

Протягиваю руку под столом и накрываю девичье колено. Ангел чуть ли не подпрыгивает от неожиданности, и вскидывает на меня распахнутые глаза. Выразительно смотрит и впивается ногтями в мое запястье под столом. Царапается как дикая кошка, но мне это даже нравится. Руку убирать не собираюсь и начинаю поглаживать ее, собирая пальцами ткань юбки все выше и выше. Хорошо, что скатерть длинная – надежно скрывает нашу порочную игру от глаз ее парнишки.

– Вера, – обращаюсь к ней, сужая глаза. – Скажите, чем вы занимаетесь в Москве в свободное время?

Жар, вспыхнувший в теле Ангела передается и мне. Будто физически ощущаю волны встревоженного биения ее сердца. Гулкие томные удары о грудную клетку разносят по телу адреналин, заставляя мысли в прелестной головке хаотично метаться.

Мне нравится этот новый вид пытки. Психологический. Обычно мои нижние испытывают прямое физическое влияние, но с этой малышкой даже простое воздействие словами приносит охрененный кайф.

– Я… я… – ловкие пальчики пробегают по моему запястью, обхватывая его, пытаясь отстранить. Но я к ее ноге словно осьминог щупальцами приклеился. Уже задрал подол и теперь медленно двигаюсь в запретное местечко.

Она испуганно смотрит мне прямо в глаза. Взглядом умоляет прекратить, но я лишь довольно усмехаюсь в ответ. Да, детка, эта пытка мне определенно по душе!

– Вы, – повторяю. – Разве не можете вспомнить? Чем, скажем, вчера занимались? Было что-то интересное?

Ангел еле заметно качает головой. За столом повисает натянутая пауза.

Даже Вася, бойфренд недоделанный, перестает выпрашивать у меня работу и внимательно смотрит на дочь священника.

– Да, Верка, ты ж мне вчера ночью звонила, – нарушает молчание он. – Вроде, расстроенная была. Так чем ты занималась-то?

Он накладывает себе в тарелку огромную порцию мяса и впивается в него зубами. Говорит с набитым ртом. Смотрю на него и не понимаю, что общего может быть у воздушного Ангела с этим красношеим плебеем?

– Я… – мелодичный голосок звучит отчаянно. – Я гуляла…

Вот врушка! Не могу сдержать усмешку. Гуляла она, как же!

– Вечером одна? – с беспокойством переспрашивает ее мать. – Детка, это же небезопасно!

Мои пальцы нащупывают хлопковую ткань ее трусиков. Еле заметно касаюсь кромки подушечками пальцев, глажу нежную кожу. Дразню и играю с мягкой плотью.

– Нет! – вскрикивает Ангел и как–то встревоженно вздрагивает всем телом. Да, видимо, я нашел нужную точку.

Все за столом снова притихают и вопросительно смотрят на малышку.

– То есть… – сбивчиво лепечет она, еще сильнее краснея. – Я хотела сказать, что не опасно… Я была с подругами и…

Я снова нажимаю на выступающий холмик и дразню его средним пальцем. Веки малышки прикрываются. Взгляд становится томным и расфокусированным. Охренеть, какая отзывчивая! Только тронь, она тут же дрожать начинает. Да, Васек, ты явно не дорабатываешь! И как вообще такой лакомый кусочек до сих пор ходит нетронутым?