Мужчина отодвинул грязную тряпку, служившую занавеской, и его встретил холодный блеск ножа. Напарник кивнул товарищу, убрал нож в сапог. Расслабленно потянулся.

– Они возвращаются в пустыню, – еле различимым шепотом проговорил вошедший, – через два дня.

Его товарищ встряхнулся, окончательно прогоняя остатки сна.

– Хорошо.

Прикрыл глаза.

– Пусть идут.

– Но нудук приказала не пускать ее в пустыню живой! – возмутился мужчина, и старший посмотрел на него с укоризной. Тот смутился, продолжил едва слышным шепотом:

– Мы не можем ослушаться приказа. Девчонка должна умереть. Сегодня.

– Даже нудук никогда не спорит с волей Матери, а ты, – старший поморщился, – бесполезный кусок навоза смеешь спорить? Сколько раз надо, чтобы ты убедился в ее воле?

– Два, – пробормотал пристыженно мужчина.

– А третий она исполнит сама, – озвучил старший один постулатов заветов племени, – если Мать так хочет, мы проводим девчонку в пустыню.

Усмехнулся, потянулся за темным куском ткани, чтобы обмотать идеально выбритую голову. Задумчиво проговорил:

– Девчонка чем-то заслужила ее расположение, раз Мать желает даровать смерть ей в песках.

Ирлан ощущал себя так, словно по нему потоптался табун верблюдов. К вечеру двор заполнили торговцы, прослышавшие о том, что безумный богач собирает караван в пустыню. Глупо было надеяться сохранить их отъезд в секрете. В Хайде все завязано на деньгах. Сегодня ты поделишься с соседом, завтра он шепнет тебе о перспективном клиенте.

Вот и шли на двор нескончаемым потоком владельцы «лучших» верблюдов, палаток, ковров, серебряных и золотых блюд, оружия, кувшинов с вином и просто проходимцы.

– Жарк, – простонал Ирлан, пытаясь отвязаться от ушлого бальярца, жаждущего непременно всучить ему рулон шелка. Зачем шелк в пустыне Ирлан не представлял, зато торговец смерть как желал избавиться от давно уже таскаемого по рынку рулона:

– Уважаемый, только посмотри. Не шелк – ветер! Прохладный, точно вода. Прикроешь таким свою драгоценность – кожа белее снега останется.

Ирлан припомнил лицо троглодки. За последние дни кожа у девушки действительно чуть посветлела, но все равно выделялась среди других своей краснотой. До белизны там было… еще белеть и белеть. Но лицо – это ерунда, а вот характер…

«А может, правда, купить шелк? Завернуть в него и вывезти ночью, чтобы никто не увязался? Еще и обмотать этим рулоном с ног до головы, дабы шага ступить не могла».

А в голове зазвучали возмущенные слова Жарка:

– Господин, вы же не собираете доверить ей путь? Помяните мое слово, заведет нас в погибель, а сама уйдет сквозь песок, только и видали…

– Сквозь песок здесь уходят умирать, – проговорил Орикс, подходя ближе, – а что касается дороги – до Нурсовых врат я вас и сам доведу, а там местного наймем. Только к троглодам нас никто не поведет. Гостей там не любят, зато удобрять песок считают крайне полезным.

Намек вышел мрачным, и Жарк побледнел.

– Идем до Нурсовых врат, а там на месте решим, – поставил точку в споре Ирлан.

– Господин, – за рукав дернули, возвращая в реальность, – только посмотрите. Не шелк, а радость души.

И алым заструился тонкий блестящий материал в руках торговца. Прям как кровь, – подумал Ирлан, но неожиданно ему представилось, как льнет шелк к девичьей коже, как облегает точеную фигуру, как красиво оттеняет черные волосы и красную кожу.

– Беру, – согласился внезапно и крикнул через двор: – Жарклан, расплатись, а потом гони всех прочь. Мы выходим через неделю, еще успеем закупиться.

Главное, что с магом договорился, и завтра утром тот обещал зайти к ним.