Его рука падает безвольно, выскользнув из моей, глаза закатываются и смыкаются веки.
– Илья-а-а-а! – кричу изо всех сил, лишь бы разбудить.
– Здесь люди! Сюда! – раздается рядом, шум, скрежет, еще голоса, но в моей голове все пульсирует и перед глазами пляшет чернота.
Я сейчас умру прямо здесь!
Не могу оторвать взгляда от лица Ильи, я не хочу без него!
Я люблю его!
Кто-то загораживает яркий свет.
– Тут двое! Скорую, быстро! – кто-то ловит меня и пытается придержать, но я и так не упаду, я сдвинуться не могу. – Все хорошо, помощь идет, сейчас мы вас вытащим.
– Помогите ему, – хриплю с надрывом. – Не мне! Помогите ему! – кричу громче.
– Сейчас, сейчас! – темные тени против яркого света, но руки пытаются меня приподнять, – надо срезать ремень.
– Ему! Его доставайте!
– Все будет хорошо, девушка, – кто-то успокаивает меня, но я толком не вижу лиц, только рукава с полосами. – Проверь мужчину.
Я вижу, как еще одна пара рук тянется к Илье, щупает пульс на шее, приподнимает веки.
– Помогите ему! Вытащите его!
– Тяжелый, пульс слабый, ЧМТ.
– Надо снять ее, острожно, – все руки снова на мне, а я против. Вытащите сначала моего… сознание мечется, цепляется за подходящее слово – мужа!
– Мой муж, вытащите моего мужа! – дергаю за рукав рядом с моим лицом.
Но руки разрезают ремень и вытаскивают все равно первой меня, придерживают острожно, а я внезапно могу дышать. Делаю глубокий вдох, но внутренности прорезает невыносимой болью. Как со стороны слышу собственный стон.
Чувствую, как относят меня куда-то на руках, держат за плечи, фиксируют шею, кто-то несет ноги. Укладывают на что-то, а я упорно пытаюсь повернуть голову в сторону машины, где остался Илья.
Так как туда светят фары еще одной разбитой машины, я вижу, как теперь очень осторожно вытаскивают и его, укладывают на снегу на каком-то брезенте и склоняются над ним, щупая и наклоняясь щекой к лицу.
– Что с моим мужем? Он жив? Скажите мне! – пытаюсь встать, кто-то давит на меня, боль пронзает живот. – Ай, ай! – сгибаюсь, хватаюсь за него машинально. Теперь боль прошибает еще и руку.
– Здесь болит? Не трогайте, а здесь? – кто-то щупает мой живот, синяя форма, врачи.
– Везде… у меня ребенок, – морщусь я, осознание, что он мог пострадать, тоже меня захлестывает ужас.
Я не могу потерять всех и сразу! Так нечестно! Так нельзя!
– Вы беременны?
– Да! Где мой муж? – я ползком к нему отправлюсь, я должна знать, что он жив.
Сквозь толпу вокруг Ильи почти ничего не видно, кто-то над ним, ритмичные рывки, красный чемодан, шприцы, трубки. Господи, только спасите его! Я на что угодно согласна!
Ну пожалуйста!
Меня заносят в машину скорой.
– Куда? Куда? Там мой Илья! Я без него не поеду!
– Увози! – стучат по борту, – ЧМТ, вывих и угроза беременности! В ближайшую больницу! Срочно!
– Нет! Илья! Он жив? Где он? Илья!
Но безжалостные двери машины скорой помощи захлопываются, отрезая меня от любимого.
И это словно обрубает между нами невидимую нить, что держала меня как марионетку на весу. Без этой связи я падаю на кушетку, мне словно отключают свет.
Только бы он был жив.
Глава 5
Я почти не помню путь до больницы, он пролетает как в кошмарном сне, врачи скорой пытаются меня о чем-то спрашивать, прижимают повязкой правую руку, ставят какой-то укол. Больше всего их волнует, что я чувствую, болит ли у меня живот.
У меня болит душа и сердце! Илья остался там! На снегу! Они не вытащили его первым, хотя ему было намного хуже, чем мне!
Даже когда мы приезжаем в больницу и попадаем в водоворот людей, меня интересует только одно. Где Илья. Я вижу, что скорых прибыло несколько штук, они стоят в очереди перед приемным отделением. Он ведь может быть в одной из них!