– Лорд Смедри? – Голос из-под шлема глухо прозвучал на ветру. – Что, во имя Первых Песков, вы тут делаете?

– Я пришел помочь! – проорал я, силясь перекрыть вой ветра.

Дролин, кажется, на время потеряла дар речи. Истребитель метнулся на фоне ночного неба, разворачиваясь для новой атаки.

– Прочь отсюда! – крикнула мать Бастилии, отмахиваясь рукой в латной перчатке.

– Я окулятор! – возразил я, указывая на свои линзы. – Я могу совладать с лучом морозильщика!

И это было правдой. Окулятор может использовать свои линзы окулятора для отражения вражеской атаки. Я видел, как мой дед это проделывал во время поединка с Блэкбёрном. Сам я еще ни разу не пробовал, но, надо думать, уж как-нибудь справлюсь!..

…Вот тут я, как и следовало ожидать, полностью ошибался. Что ж, бывает. Даже с самыми лучшими.

Дролин, ругаясь, перебежала по драконьей спине, чтобы отбить удар луча. Воздушное судно сильно накренилось, мой желудок поднялся к горлу, и я вдруг задумался, насколько высоко над землей все это происходит. Я скорчился, обхватив руками живот и ожидая, пока верх и низ вернутся на место. Когда все наладилось, Дролин стояла подле меня.

– Спускайтесь вниз! – прокричала она. – Здесь от вас никакого толку не будет!

– Но я…

– Идиот! – заорала Дролин. – Вы всех нас угробите!

Я промолчал. Ветер рвал мои волосы. Подобное обращение меня потрясло, но, возможно, именно такого я и заслуживал. Я отвернулся и в смущении направился назад к люку.

Истребитель тем временем возник сбоку и выпустил ракету, а стекло кабины разразилось лучом морозильщика.

И в этот раз «Драконаут» не увернулся.

Я быстро глянул в сторону рубки и с трудом различил Австралию, обмякшую у контрольной панели. Она явно теряла сознание, Бастилия била ее по щекам, стараясь привести в чувство. Никто не справится лучше Бастилии, если проблему можно решить с помощью рукоприкладства! Каз яростно сражался с системой управления, пытаясь подчинить корабль.

И «Драконаут» повернул, но… не в ту сторону. Дролин вскрикнула и споткнулась, еле сумев располосовать ледяной луч. Тот обратился в пар… но ракета продолжала нестись прямо на нас.

…Прямо на меня…

Я ведь рассказывал о хрупком перемирии между моим талантом и мной? Ни у одной из сторон нет всей полноты власти. Обычно мне удается что-то разломать, если я нахожу это необходимым, но большей частью не вполне так, как задумывалось. Талант, в свою очередь, нередко портит вещи без моего на то позволения.

Так вот, неумение привести в порядок тонкие настройки управления талантом я компенсирую мощью. Я смотрел на подлетающую ракету, я наблюдал, как в стекле ее корпуса отражаются звезды, я видел дымный хвост, протянувшийся до самого крыла истребителя, из-под которого она стартовала…

Я смотрел на свое отражение в гладкой туше смерти, мчащейся навстречу. Потом я вскинул руку и дал волю таланту.

Ракета разлетелась мириадами стеклянных осколков, вертевшихся и мерцавших в полуночном воздухе. А потом и осколки распались мельчайшими частицами, вихрем пыли, и эта пыль обтекла меня, пронесшись на расстоянии в несколько дюймов[10].

Дым из двигателей ракеты тоже несло вперед. Он облизал мои пальцы, отчего полоса дыма пошла рябью. Я вскрикнул, из груди вырвался импульс энергии и понесся по этой полоске, как вода по трубе. Прямо к самолету, который с визгом мчался тем же курсом, что и пущенная им ракета.

И вот они столкнулись. Истребитель и силовой импульс.

Одно краткое мгновение все было тихо.

А потом самолет… просто распался. Взрыва, как в киношном боевике, не последовало. Его детали просто отделились одна от другой. В разные стороны полетели болты и заклепки, металлические элементы обшивки, стеклянные панели с крыльев и фонаря кабины. Несколько секунд – и цельная, единая машина превратилась в набор запчастей, безо всякого порядка крутившихся в воздухе.