— Хватит, — каркнул он с отвращением.

— Но аромат действительно неплох, — настырно произнес мальчишка, выныривая из моих панталон. — Он божественен! Кажется, я все еще ощущаю аромат ее девственной розовой кожи… Не желаете ли убедиться?

И он сунул — о, господи— и— и!..— мою вещь прямо под клюв дознавателю.

Дознаватели существа жестокие и даже извращенные, но, говорят, у них слабые нервы. И, как ни странно, они стыдливые. Все, что как— то связано с интимной стороной жизни человека, у них вызывают мучительный стыд. Стыд на грани боли.

Вот и сейчас дознавателю было не по себе.

Мальчишке дознаватель ничем не грозил. Он искал не его; мальчишка его не боялся. Это я тряслась, как осиновый лист, и у меня не вышло бы так виртуозно трепать ему нервы. Но, похоже, мой нечаянный защитник давно нашел уязвимое место в зловещей силе дознавателей, и теперь этим бессовестно пользовался.

— Вы только понюхайте! — проникновенно, голосом, полным любви и обожания, произнес мальчишка.

Дознаватель задушено захрипел. Он надулся, нахохлился, как больная ворона, и мне показалось, что он вот— вот сотворит какую— то гадость.

Но тут подал голос эльф.

— Прекратите это немедленно!

Он встал во весь рост и недобро смотрел на нас всех. Свысока. Очень заносчиво и горделиво.

Он был одет еще хуже моего пройдохи— защитника.

Но ключ из— за пазухи он вытащил золотой. Кажется, даже с драгоценными камнями. Это означало только одно: эльф мог отпирать самую древнюю, самую сильную магию — если его этому научат в академии, конечно.

Свой ключ он наставил на дознавателя и чуть склонил голову, глядя исподлобья синими, как небо, глазами.

Дознаватель отступил.

Я не могла видеть его лицо, я не знала его чувств. Но мне показалось, что он испугался.

Он поклонился, недостаточно почтительно, но все же. И поспешил дальше, размахивая своим фонарем.

Эльф презрительно фыркнул и уселся на свое место. Мой защитник, чуть склонившись с лавки, вылез в проход, посмотреть вслед удаляющемуся дознавателю.

— Все, — неожиданно жестко и хладнокровно констатировал он. — Свалил.

И бросил мои панталоны в чемодан, с громким шлепком закрыв за ними крышку.

***

— Спасибо, — пролепетала я, обращаясь почему— то к эльфу. — Вы меня спасли…

Он снова смерил меня высокомерным взглядом и презрительно фыркнул, усаживаясь на свое место и изящно запахиваясь в свой поношенный плащ.

Господи, какой он был красивый! Какой!

На него можно было смотреть бесконечно. Он был идеальный. Даже резкий изгиб его темно— серых, как старое серебро, бровей, был изящен и неповторим.

Ростом эльф был с моего спасителя. У него были очень выразительные, огромные, синие, как небо, глаза. Взгляд их из— под черных, как ночь, ресниц, ласковый или гневный, запоминался навсегда.

Тонкий нос с причудливо вырезанными ноздрями. Красивые, свежие губы, очень изящно очерченная линия скул, хорошо вылепленный подбородок.

Стройный и хрупкий, он был прекрасный, как драгоценная вещица, завернутая в грубую ткань. Убожество его одежд только подчёркивало его невероятную красоту.

Он правда не был похож на человека. На живое существо. Я таращилась на него, потому что искренне считала его произведением искусства. И сотворила его в момент наивысшего вдохновения природа.

Эльф снова неодобрительно фыркнул.

— Не стоит благодарности, — ответил он, пожалуй, излишне сухо.

Мальчишка, что сидел рядом, возмутился:

— Эй! — изумленно выдохнул он. — Вообще— то, спас тебя я, а благодарности ему?!

— Ах, да,— слабым голосом ответила я. — Ты спас…

Тут взгляд мой упал на растерзанный чемоданчик, и я покраснела до самых ушей.