Лица его толком было не рассмотреть.

В неясном свете болтающейся от тряски масляной лампы я видела только его темно— каштановые, отливающие медью, чуть волнистые волосы, упавшие на белый лоб. Черные— черные ресницы дрожали на прикрытых веках, под ними — опустившиеся на щеки тени. Острый тонкий нос.

Немного.

Но даже по такой небольшой видимой части его лица можно было понять, что он хорош собой.

Странное дело; рассматривая его поношенную выцветшую одежду, я вдруг поймала себя на мысли, что невольно улыбаюсь, попав под власть его обаяния.

Нет, серьезно — если у него и был какой магический дар, то это, несомненно, обаяние. Даже заплатки на его штанах казались украшением, какой— то декоративной деталью, пришитой очень аккуратно и красиво.

Его жалкий узелок с вещами лежал рядом со мной на скамье. Из него торчало острое перо, старое, потемневшее и изгрызенное, но им все еще можно было писать, и уголок ободранного, заляпанного чернилами учебника.

Все ясно. Тоже студент, и тоже едет в свою академию. Наверняка в какую— нибудь отдаленную, раз выдвинулся так рано, задолго до начала занятий.

Второй сосед был с головы до ног закутан в старый черный плащ. Словно куколка бабочки в кокон. Под плащом была такая же черная потрепанная куртка. По крайней мере, я видела ее высоко поднятый ворот, в котором незнакомец прятал свое лицо. Из— под плаща торчали ноги в белых чулках и в ношеных, исцарапанных, раскисших от осенней слякоти туфлях.

Сверху этот черный бесформенный кокон прикрывала широкополая шляпа с павлиньим, порядком вылинявшим пером.

Когда незнакомец шевельнулся, я с изумлением увидела, что над воротником куртки торчит пара розовых, нежных острых ушей. А из— под шляпы по плечу незнакомца рассыпалась прядь жемчужно— белых волос, льющихся, как лунный свет.

Эльф! Настоящий эльф, мама дорогая!

Я вытаращилась на эльфа, раскрыв рот. Кажется, я даже наклонилась вперед, чтобы заглянуть ему под шляпу, так велико было мое любопытство.

Но рассмотреть что— либо я не успела.

Над головой моей раздался удар, ветхая крыша почтовой кареты покрошилась под стальными когтями. Хриплое карканье раздалось наверху, от которого кровь стыла в жилах.

Я вскрикнула в ужасе, потому что в хриплых воплях грязных птиц мне послышалось мое имя. И в то же миг дремлющий мальчишка, вольготно развалившийся на лавке, оказался рядом со мной, а его крепкая ладонь зажала мой рот, не позволяя и пикнуть.

— Дознаватель тебя ищут? — быстро спросил мальчишка.

Я смогла лишь кивнуть, испуганно тараща на него глаза. Попыталась рвануться и бежать, но он прижал меня крепче.

— Даже не думай, — прошипел он мне в ухо. — Они догонят тебя в три скачка, если ты дернешься!

Как я и предполагала, мальчишка был прехорошенький.

В его чертах сочеталась и расцветающая мужская красота, и невероятное, чарующее обаяние. Когда он улыбался, можно было обо всем забыть. Какой— то редкий магический дар.

Но размышляла я над этим совсем недолго.

У мальчишки оказались ужасно чуткие, ловкие пальцы, просто пугающе ловкие.

Пуговицы моего пальто, с которыми я возилась бы минут пять, под этими пальцами как— то сами собой распустились, и мальчишка плюхнул мне на колени свой узелок. Еще миг — и пуговицы застегнуты, а я уже не я, а толстая тетка с круглым животом.

Со спящего эльфа мальчишка снял шляпу, так осторожно и ловко, что тот и не пошевелился. Только его жемчужно— белые волосы соскользнули с плеч на грудь, и он вздохнул, хмуря брови.

В нашем полутемном закутке стало светло, словно взошла луна, и я онемела. Но полюбоваться эльфом мне не позволили: мальчишка бесцеремонно напялил на меня шляпу, скрыв лицо, и дал доброго тычка в шею, чтоб я скрючилась, как спящая старуха.