Надо найти Анестэйшу, и как можно скорее, пока она не напридумывала себе шварх знает чего. А майор Кларк оказалась той ещё гадюкой! Специально ведь повела себя так, будто моя невеста! Почему лифты на станции такие медленные?! Вселенная, кто их конструировал? Голышом в термоядерный реактор запихнул бы!

Двери открылись на этаже, где жили старшекурсники. Три лейтенанта отдали мне честь и предусмотрительно решили в лифт не заходить. Правильно сделали, умные ребята. Когда у цварга краснеют белки от ярости, к нему лучше не подходить, это знают все, а у меня сейчас они точно багровые.

В бокс «1051» колотил с такой силой, что на двери осталась вмятина от моего кулака.

— Анестэйша, открой! – Ещё несколько мощных ударов по хлипкой двери. Может, снести её к швархам напрочь? — Открой! Нам надо поговорить!

Наконец дверь открылась, и на пороге показалось помятое лицо Натана Танеко.

— Командор Леру, — испуганно пролепетал этот сосунок и сделал шаг внутрь бокса.

— С тобой мне тоже надо поговорить. — Я шагнул следом, не дожидаясь приглашения. Не дело выяснять отношения в коридоре, на глазах толпы свидетелей. – Значит так, меня не устраивает, что ты здесь живёшь.

— Простите? – Таноржец соображал чересчур туго, пришлось схватить его за форму и слегка потрясти, чтобы мозги заработали быстрее.

— Кадет Танеко, я сообщил только что вам, что меня не устраивает, что вы здесь живёте. Конкретно в этом боксе. С девушкой. Анестэйшей Радосской. Что здесь непонятного?!

Натан вырвался из моей хватки и отступил на шаг. К чести мальчишки, взял он себя в руки достаточно быстро и, в отличие от лейтенантов, лишь слегка побледнел, но пойти на диалог с разъярённым цваргом решился.

— Не вам решать, где мне жить на станции. Насколько мне известно, Анестэйша Радосская не выказала желания переезжать в другой бокс после того, как её личность была раскрыта. Совет старших офицеров её пожелание принял.

Я скрипнул зубами, надвинувшись на юнца с атрофированным чувством самосохранения.

– И кстати. Космический Флот обычно селит кадетов по двое с приоритетом по расовой принадлежности, и вам, командор, это известно. Так как на станции нет больше девушек-захухрей или таноржек, то в лучшем случае её переселят к другому таноржцу.

Мутный квазар! Я сжал челюсти ещё крепче, потому что этот сопляк прав. В боксах, где проживают пикси, всё оборудовано под шестируких гуманоидов, а у миттаров поддерживается постоянная стопроцентная влажность. Кадет Танеко прав, разумеется, прав, и это вновь заставляет меня испытывать бешенство.

Сам того не осознавая, он ещё указал и на то, что априори больше подходит Анестэйше как пара, чем любой цварг. Межрасовые отношения не редкость, но всё же чаще пары складываются из представителей одной и той же расы. Все разумные существа так устроены, что подсознательно считают красивее, умнее и сильнее самцов и самок именно своего вида, потому что на уровне генов больше шансов на здоровое потомство. Конечно, благодаря смескам уже давно доказано, что большинство разумных гуманоидов могут иметь детей друг от друга, видимо, когда-то очень давно у нас были общие предки, но всё равно так называемый «зов крови» никто не отменял.

— Значит так, кадет Танеко… — начал я и осёкся.

За плечом парня на журнальном столике в гостиной благоухал огромный букет орхидей. Цветы в космосе в принципе – вещь дорогостоящая, а этот букет имел вызывающе неприличные размеры.

— Что. Это. Такое?! — произнёс я по слогам, не отрывая взгляда. Не надо быть гением, чтобы догадаться, кому принадлежат цветы.