Я иду и снова зову ее. Мне отвечает лишь тишина. Прохожу по всем дорожкам, постепенно приближаясь к заброшенной части парка.

Солнце клонится к закату. Мои каблуки стучат по фигурной плитке, а руки дрожат от плохого предчувствия. Ванда где-то здесь, я знаю это, но мне страшно найти ее и увидеть, что с ней что-то не так.

Я снова выкрикиваю ее имя. Последняя дорожка. Заболоченный участок пруда. Разросшиеся ивы. Тонкие ноги Ванды в аккуратных туфельках свисают с одной из ветвей. Я бросаюсь вперед.

Она сидит верхом на толстой ветке высоко над водой, положив голову на шершавую кору, и плачет. Видит меня, отворачивается и кричит:

– Уходи отсюда!

– Ванда, пожалуйста, спускайся!

– Нет, Эва! Уходи! – Ее рыдания становятся громче. В отчаянии она стучит кулачком по морщинистой коре дерева.

– Слушай, я понимаю, что тебе плохо, но нам нужно идти домой. Папа и мама, наверное, ищут нас, волнуются...

– Вот ты и иди!

Я вздыхаю и сажусь на одинокий брус меж двух камней – все, что уцелело от лавки.

– Слушай, моя первая любовь тоже была неудачной. Когда я призналась, он рассказал об этом всему классу! Знаешь, как меня задразнили? Мне полгода покоя не было от насмешек. Я была расстроена не меньше твоего, но...

– Зато теперь за тобой как собачка бегает Таку Айджен и у тебя все хорошо!

– И у тебя будет! Вот увидишь, уже завтра тебе станет легче.

– Уходи! – Ванда все еще злилась на весь мир, включая меня, но спор отвлек ее от смакования своего горя, и девочка рыдала уже не так горько.

– Послушай, давай ты сейчас спустишься и мы пойдем домой. Я не истратила деньги на обед, куплю тебе твое любимое пирожное с малиной.

Говоря это, бросила взгляд на солнце, что пряталось за верхушки деревьев на противоположной стороне пруда. Осенью день короткий. За пирожным придется поспешить. Кондитерская на малой площади закроется минут через двадцать после захода солнца. А вообще, кое-кого за эгоизм и разгильдяйство стоит оттаскать за волосы, а не пирожными кормить!

Громко хлюпнув носом, Ванда все же выпрямилась и, будто нехотя, с хмурой мордашкой протянула:

– Л-а-а-адно, иду-у-у.

Она легко вскочила на ноги и, раскинув руки в стороны, играючи пошла по ветке.

Внезапно раздался треск.

– Ванда, осторожно!

С тонким визгом сестра, что была младше меня на два года, рухнула в пруд и мгновенно ушла с головой под зеленую воду, словно кто-то утянул ее за ноги.

– Ванда! – Яростно путаясь в ремне, я рывком скинула сумку с учебниками на землю, на бегу скинула туфли. Когда бросилась в воду, в голове набатом билась мысль: сестра не умеет плавать!

Я ныряла несколько раз, пытаясь найти ее в мутной воде.

Когда я вытащила Ванду на сушу, она уже не дышала. Я делала искусственное дыхание, все, как нас учили на уроках спасения, но ничего не помогло. Я изо всех сил тянулась к недавно проснувшейся магии, но она не слушалась. У меня никак не выходило помочь девочке.

Моя маленькая сестренка умерла.

В жизни я до темноты рвала волосы и плакала над ее телом в том парке, пока нас не нашли родители. В кошмаре сценарий был другим.

Над прудом поднялся туман. Из воды вышли десятки утопленниц, встали в круг и принялись без конца твердить:

– Почему ты не спасла?

– Эва, почему?

– Как ты могла бросить ее?

– Как позволила ей умереть, Эва?

– Какая ты сестра после этого?

А мертвая Ванда вдруг открывала глаза и со слезами начинала просить:

– Помоги! Прошу тебя, не бросай меня! Помоги мне!

А потом происходило самое страшное: мольба во взгляде сменялась обидой и тоской.

– Это ты виновата в том, что я умерла! Я так хотела жить! Почему ты не спасла меня, Эва?! Почему??