Зажатый в окаменевшей руке нож, стоял вертикально. Острой вершиной строго вверх. Подчиняясь магии горгон, он, как и всё, что было единым с Марикой, тоже окаменел.
- Прости, я верила, что так сохраню хотя бы остатки горгон. - Положила она свою ладонь поверх пальцев подруги, зажимавших открытую рану в живот. - Я не планировала жить после этого сама. И я не знала, что он пара Лайсы. Иначе сама бы прибежала к нему. Этот дракон был для всех нас шансом вернуть мир. Но мы этого не знали.
Горгоне было важно выговориться, груз сделанного давил изнутри, жёг, не позволяя выдохнуть. Но Марика смотрела куда-то вверх, словно и после смерти не хотела встречаться взглядом с предательницей. Дайана приподнялась на руках, опираясь на пол по обе стороны от клинка подруги. Подняла голову чуть вверх, чтобы каменный нож вошёл точно под нижнюю челюсть в незащищённое горло и вышел сзади, перерубая основание шеи.
Горгона закрыла глаза, вспоминая десятки счастливых моментов сразу. В её мыслях замок василисков ещё не был покрыт копотью, и всё вокруг не носило и следа разрушений. Водопады взбивали водяную пену, а земля вокруг расстилалась луговым разнотравьем. Там, в этих лугах, смеялись радостно и беззаботно её подруги. Бегая за бабочками и широко раскидывая руки, любовались облаками в небесах. Там не было только её, Дайаны.
- Подождите меня, - тихо попросила она и резко подняла руки, падая горлом на нож.
Сумасшедший, дикий и болезненный вой, казалось, заставил содрогнуться даже стены дворца. Клинок больно ударил, разодрал кожу, а потом рассыпался мелкой крошкой. Дайана рыдала от боли и безнадёжности, свернувшись калачиком и обхватив собственные ноги. Плач превратился в тихий скулёж, а потом и вовсе распался на редкие всхлипы.
Вдруг горгона села, её глаза опасно вспыхнули в темноте.
- Скоро полночь... - протянула она и посмотрела в сторону детской колыбели, что была видна в так и оставленные открытыми двери. - Лайса умерла. Я убила её. Но дочь сестры жива! И рано или поздно, как и все василиски, она вернётся в родной дом! И кто-то должен сохранить для неё дворец и трон. Я до сих пор связана кровной клятвой с василисками, как и моя мать до меня, и бабка. Я лишена возможности умереть проклятием Лайсы. И я прикована к этому месту, как к месту произнесения проклятия. Не иначе боль совсем затуманила разум...
Она вспоминала так любимые Лайсой сказки и легенды, сохранившиеся ещё со времён исхода змеиных народов, о великих и могущественных хранителях заповедных и тайных мест. Они же тогда докопались и до ритуалов, и до условий. Хранителем становился либо "заклад", тот, кого умерщвляли особым образом, либо "сторож", тот, кто добровольно проходил ритуал, отдавая свою жизнь в обмен на силу и вечную службу.
Она вспоминала, она забыла о боли. Ей нужно было восстановить, всё до мельчайших подробностей. Вот старая книга, размером с целый стол. Вот Лайса, ведущая кончиком пальца по рукописным строчкам. Вот Марика, в чьей руке дрожит переносной фонарь. Сама Дайана игралась родовым кинжалом Лайсы. Тем самым, что приравнивался к печати и служил доказательством того, что предъявитель этого кинжала, действует с согласия королевы.
Дайана начала судорожно обыскивать сама себя. Потом внимательно осматривать пол вокруг. Не обращая внимания на темноту кругом и терзающую её боль, она буквально ощупывала каждый кусочек пола, и счастливо разрыдалась, когда заветный теперь кинжал оказался в её руке. Дальше её путь лежал вниз, в пещеры под дворцом.