Надо срочно выздоравливать и возвращаться домой. Пока жив тот, кто его ранил, расслабляться ни на секунду нельзя.

21. Глава 19. Такова жизнь

Зима в предгорных краях суровая, студеная. Бывало, как начнет морозить с самого листопада, так до травника и не отпускает. Снегу навалит по пояс, а где и поболее, в самые первые дни зимы, а потом уж до весны не растает. Самые холодные месяцы -  студень, да просинец (декабрь и январь – прим.авт.), если шубы, да валенок нет – на улицу носа не кажи, отморозишь сразу.

По утрам особенно морозило. Аише выходила из сеней, выдыхала облачко пара, в рассветных сумерках кажущееся чем-то волшебным, спешила за лопатой, расчищала дорожки, потом в стайку к козе, потом к курам – любоваться снежными шапками на соснах и испещренным следами зверей ровным белым ковром было некогда. Рыська ждала в сарае, ластилась, мурчала, бодала своей лобастой башкой, прядала ушками с кисточками. С осени она подросла, мощные лапы вытянулись, тело укрупнилось, мышцы играли под переливчатой шкуркой. Дичи в лесу было много, большая кошка не голодала. Пару раз она притаскивала тушки зайцев, а однажды умудрилась приволочь остатки кабана. Дед Лукьян удивился, сказал, что обычно эта живность при таком снеге не гуляет, впадает в спячку, подобно медведям. Где уж рысь умудрилась добыть зверя – неведомо, но на неделю обеспечила троих человек мясом.

Киаран выздоравливал медленно. Жар то отпускал, то возвращался. Особенно тяжело было ночами, приходилось дежурить у его постели, сменять компрессы, давать воду.

Дед скептически качал головой, считая, что раз коренья не помогли, то уже все, не выживет маг, а временные улучшения только приближают кончину, но Аише надеялась, что все обойдется.

Кур пришлось изрубить всех и пустить на бульоны. Сама девушка и дед к ним не прикасались, отдавали все раненому, хотя умопомрачительный запах сводил с ума во время варки. Целебный бульон выпаивали понемногу, по половине стакана трижды в день, мясо перетирали, как младенцу, растворяя в жиже, что давало Киарану силы прожить следующий день. Однако, скоро куры закончились.

- Как бы не пришлось нам козу в расход пускать, - вздохнул дед Лукьян в третью неделю студеня. – Ишь ты, сил-то нету у него, совсем ослабший. Видать, не простой тот клинок был, раз такого здорового мужика свалил.

- Как же без молока-то, деда? Оно ж тоже целебное? – нахмурилась девушка, озабоченно глядя на Киарана.

Тот спал, укрытый тонкой простыней. На лбу выступила испарина. Опять его мучил жар.

- Полезней мяса-то ничего нет, - вздохнул в ответ дед. – Раз уж взялись выхаживать-то, значит, придется и козой пожертвовать. Жалко, конечно, ну да что поделать. Не простой твой раненый, поди, отблагодарит нас после. Купим к лету другую козу. На корову-то сил у нас с тобой не хватит сена заготовить, а на козу потихоньку серпом нажнем. А то, может, к себе в деревню пойдешь, к матери. Что тебе тут в лесу скрываться. Поди, император-то попустился своей наследницей, али нашел уже давно.

Девушка закусила губу. Она, конечно, выросла в деревне и видела, как забивают скотину, но вот так поступить с козой… Та ведь ждет ее каждое утро, ластится, подставляет рогатую голову чесать. Да и молоко… Как без него-то? Итак, считай, что голодают, овощи экономят, что выросли в небольшом огородике. Дед-то ведь не рассчитывал, что ему в нагрузку еще двое человек появятся, да и высаживал только на себя. Вдвоем-то они, может, и перезимовали бы, а теперь вот тяжело.

Видя раздумья Аише, дед поглядел ее по голове.