Так, с Олей мы остались добрыми подругами, хоть она с возрастом стала совершенно невыносимой и, если я познакомилась бы с ней сейчас, то ни за что не подружилась бы. Она об этом знала и всегда отвечала:

 –  Я б с тобой – тоже. Не выношу таких людей.

И мы дружно смеялись, потому что история не знает сослагательного наклонения, и мы с Северовой продолжали быть подругами и любить друг в друге что-то более глубокое, чем внешняя мишура. Оля была умной, честной и никогда не подводила. С ней было интересно и имелось много общих воспоминаний. Это придавало нашему общению особую ценность – друг с другом мы становились более… самими собой. Теми самими собой из школьных лет, которые сейчас вспоминались с особым теплом и даже трепетом.

 –  Я нашла тебе работу! – заявила как-то раз Ольга, когда я жаловалась, что практику нам предлагают бестолковую и бесперспективную.

 –  Да? – без особого энтузиазма переспросила я. – И что это за работа? Как мне может найти работу человек вроде тебя?

 –  А что со мной не так? – поразилась Оля, делая вид, что оглядывает себя.

Вообще, она была неотразима. Всегда. Со времён школы у Оли выработался свой стиль. Что-то среднее между строгим офисным и практичным. Точного определения я дать не могла, но Оле вся её одежда очень шла, хоть зачастую и скрывала совершенную точёную фигуру.

Минимум макияжа, но непременно идеальные брови и какие-нибудь необычные крупные серьги в этно стиле, не совсем подходящие одежде.

 –  С тобой всё прекрасно,  –  устало ответила я, сидящая тогда напротив неё в каком-то вегетарианском ресторане и неспешно поедая морковный десерт изящной ложечкой. – Но ты со своими практиками, психологией и прочим, а я, понимаешь ли, недоинженер.

 –  И что? – поразилась Северова. –  Там как раз любят взять кого-то с универа и взрастить свой кадр. Что ты вечно так скептически настроена? Прошли времена, когда студент – это студент, нищий и работающий в лучшем случае менеджером или дворником. Я тебе и нашла место недоинженера в приличной компании, продвинутой, современной… Настолько современной, что меня к себе стабильно приглашают, тренинги провожу, сплочаю их коллектив, – она говорила о компании с уважением.

Оля, как истинный психолог, уважала свою работу и не считала себя ненормальной, и потому всегда оценивала тех, кто готов платить за её курсы и тренинги, как перспективных и думающих людей. А те, кто прекрасно обходился без мозгоправов и не считал нормальным платить деньги за самокопание, считались Северовой людьми недалёкими и дремучими, не ценящими и не любящими себя настолько, чтобы побаловать себя её обществом.

 –  Знаешь…  –  засомневалась я. – Вот как раз то, что они приглашают тебя – это первая причина, почему я к ним не пойду. Раз им нужны эти тренинги от тебя, то там точно все психи, как на подбор!

 –  Да ладно тебе! – махнула она рукой. – Там не все приходят, это по желанию… обычно…

Я от скучности разговора достала смартфон и зашла в соцсети, посмотреть, чего пишут мне люди. Люди мне не писали ничего, а вот навязчивая реклама  не заставила себя ждать.

 –  Оль, вот благодаря тебе у меня вечно в ленте всякая хрень типа «Зарабатывай, не выходя из дома втрое больше, чем сейчас!» Тьфу, надоели уже! – Я отложила телефон. – Одно меня от них спасает – как увижу, сразу вспоминаю, как тебе тогда текст рекламный писали, помнишь?

Ольга отхлебнула только что принесённый официантом зелёный чай и потому чуть не подавилась, но активно закивала:

 –  Конечно, помню, ты к каждому слову придиралась!