–  А как было не придраться? – спросила я. – Если ты пишешь «раньше я работала с семи до девяти, как и все вы». Ну вот кто эти «все», Оль? – до сих пор поражалась я однотипности и глупости этих рекламных постов. – Ну хоть одного мне покажи человека с графиком пятидневка и чтоб с семи до девяти.

 –  Ты придираешься! – махнула рукой Оля. – Всяких полно. На таких, как ты, моя реклама и не рассчитана. Ты слишком много думаешь.

 –  И от этого, видимо, слишком хорошо живу. – Сочла я за комплимент её недовольство.  – Тебе надо привлечь совсем днище, которое легко развести, вот только не на что их разводить, потому что они дно, и у них нет денег… Замкнутый круг какой-то, не?

Оля вновь отмахнулась:

 –  Ничего ты не понимаешь! Надо просто развиваться во всех направлениях. Та реклама, может, и тупая, но она как раз на тупых и рассчитана, так что свою аудиторию нашла и мне пользу принесла. Но теперь я выше этого. Теперь я общепризнанный гуру психологии.

Я прыснула, и Северова  тоже залилась смехом, признавая, что она вовсе не «гуру психологии», но непременно заставит поверить в обратное всех окружающих, а может, и себя заодно.

 –  Как кто-то может нанять психологом такого неустроенного в жизни человека, как ты? – поразилась я.

Мне всегда казалось, что «сапожник без сапог» можно простить в любой профессии, кроме этой.

 –  Я не неустроенная в жизни, я свободная. Это модно и это круто, – уверенно заявила Оля. – И тебе я выбью зарплату вдвое больше, чем у выпускников вашего универа. Ну как, пойдёшь?

Пойти ужасно хотелось. Не из-за зарплаты даже, а для опыта. Но Оля… Я как-то очень настороженно относилась к ней с тех пор, как заподозрила в тайной любви к Карпову. Моя подруга давно перестала быть «лучшей», она стала просто другом детства, и я поумнела, научившись видеть и признавать недостатки друзей, но от этого не меньше любить их.

И вот теперь Северова предлагала мне то, о чём я могла только мечтать, жалуясь ей на предстоящую практику и неидеальное обучение.

Но Оля…

Это её увлечение… вернее, работа «гуру психологии» меня коробила. Мне казалось, она так привыкла постоянно вешать на уши людям лапшу, что и мне может навешать. Не со зла, а по профессиональной привычке.

 –  А подводные камни есть? – хитро прищурилась я, чтоб мои подозрения имели шутливую форму.

Оля знала, что я считаю, она слишком увлеклась этим обманыванием недалёких людей, но не стоило ей знать, что теперь я всерьёз опасалась за её честность по отношению ко мне. Что, если я по дружбе проморгаю какой-то момент, когда она мне солжёт или что-то недоскажет?

 –  По правде говоря, – призналась она, – есть один камень подводный…

Я вся обратилась в слух. Вот с этого и стоило начинать! Я – не Оля, меня никакая зарплата и никакие перспективы не удержат, если место придётся не по душе.

 –  Имя этому камню – Женька Карпов! – как-то торжественно объявила Северова, словно это известие могло меня порадовать.

 –  Что?! – возмутилась я, откладывая ложку. – Ты в своём уме! Это не просто подводный камень, это камень преткновения! Это ж как айсберг для Титаника!

 –  Вот! Это и есть основная мотивация для тебя – пойти и прекратить воспринимать его, как камень преткновения и как айсберг! – Она наклонилась к столу и тихо добавила: – Именно та история с ним не даёт тебе полноценно пользоваться своей жизнью и своей красотой, Ника! Как ты не понимаешь! Ты боишься потеряться в этом огромном мире, как тогда потерялась с Карповым в парке Монрепо!

 –  Какой бред! – я вальяжно откинулась на спинку стула и хмыкнула. – Бред, Оль! Я про Карпова вообще не вспоминаю, если мне о нём ты не напоминаешь!