Мама приехала домой, где в то время жила с родителями и уже со мною, спрятала свидетельство о рождении в ящик секретера. Подошла к кроватке, где спала маленькая я:

- Ну, вот и все, - сообщила о факте регистрации, - живи, Алька.

И я начала жить…

Пятиэтажные дома спального района обрастали гаражами-ракушками, детскими площадками и скамеечками у подъездов.

На одной из площадок играла маленькая я под присмотром сидевшей на скамеечке бабушки. Мама в это время закончила учебу в педагогическом училище и аккурат перед тем, как мне исполнилось три года, устроилась на работу в близлежащий детский сад. И, конечно, настояла на том, чтобы меня определили к ней в группу.

Так что до школы я была самым лучшим, самым спокойным домашним ребенком.

Если вы решили, что я стала сорвиголовой буквально с первого класса – то это вовсе не так. Но круг общения не то чтобы изменился, скорее – пополнился.

Спальный район заселялся рабочими и работницами заводов и фабрик. Среди новосёлов, конечно, были представители интеллигенции, но в явном меньшинстве. А среди работяг и нравы простые. Рабочие. И дети в семьях растут и вырастают без церберского надзора. Ходит в школу – хорошо. Не вызывают в детскую комнату милиции – вообще прекрасно! А чем там занимается отпрыск за гаражами в компании таких же, как он сам – не важно.

Мне было десять лет, когда мы с подружками решили попробовать покурить. И лучшее место для первого опыта было, в куче мусора, ссыпанного каким-то горе-строителем между цепочкой гаражей и забором, ограждающим водонапорную станцию района.

За какой надобностью в это время наведались в это же место пятнадцатилетние подростки, никто не знал.

Мне как раз передали прикуренную сигарету и велели вдохнуть дым, что я и сделала. Лёгкие едва не разорвало. Глаза заслезились. Я закашлялась и отбросила дымящийся окурок. В это же время кто-то ухватил меня за воротник пальтишка (дело было осенью) поднял верх. Я услышала начавший ломаться мальчишеский голос:

- О! Смотри-ка, а это моя соседка из третьего подъезда!

Рука незнакомца встряхнула безвольно повисшую меня. Вторая, шлёпнула пониже поясницы. Голос велел:

- А ну марш домой! И не смей больше никогда курить! А то мальчики целовать не станут!

Друзья «учителя» довольно захохотали.

Я рванула наутек, не успев рассмотреть того, кто так меня унизил в глазах подруг. Услышала за спиной топот неудавшихся курильщиц.

На следующий день на первой перемене ко мне подошла одна из вчерашних «подружек по бычку».

- А ты что и правда соседка Вани Суркова?

- Кто такой это Ваня Сурков? – я не понимала, о ком спрашивает одноклассница.

- А тот, что вчера тебе по жопе надавал, - хихикнула подружка. – Он с моей старшей сестрой встречается. Только они поссорились, и она попросила, чтобы ты его позвала на улицу сегодня вечером.

- Не буду никого звать, - насупилась я. – Да и не знаю его вовсе. Даже не разглядела.

- Идем на урок, - потянула за руку одноклассница. – А на следующей переменке я тебе его покажу.

На большой перемене все ученики направляются в столовую. Каждый берет в руки тарелку с синим пюре и «хлебной» котлетой, стакан с благоухающим помойной тряпкой компотом и идет к столу своего класса.

- Смотри, смотри, вон он! – однокласснца, решившая определить меня на роль сводни, тыкала палцем куда-то в угол.

- Кто - он? – я пыталась проглотить клейкое пюре, - их там человек десять.

- Да вон тот! – продолжала тыкать подружка. – Блондин в свитере с оленями!

Юноша, словно почувствовав, что говорят о нем, обернулся. Удивлёно вскинул брови, заметив меня, улыбнулся и кивнул, как старой знакомой.