Я замер на полпути, глядя на него. Про Алексу он попал в точку. Эта полиметаллическая девчонка – или из чего там она состоит после всех модификаций – действительно была моим правым плечом на «Одиноком». Хладнокровная, как ледяной вакуум, и быстрая, как выстрел из плазменной пушки. Сейчас она командовала крейсером вместо меня, и я знал, что корабль в надёжных руках. А мысль, что таких, как она, можно взять с собой и, к примеру, поставить каждого такого андроида старшим помощником на кораблях нашего будущего космофлота… Это было бы не просто подспорье – это был бы козырь в рукаве, о котором враги даже не подозревают.

– Дальше, – буркнул я, скрестив руки и прислонившись к переборке, понимая, что в словах профессора есть смысл. – Что ещё вы мне посулить хотите?

Гинце улыбнулся, и его длинное лицо стало похоже на маску какого-то древнего интригана.

– А дальше – будущее, Александр Иванович, – продолжил он, разведя руками. – Эти роботы – не только бойцы. Они могут чинить корабли быстрее, чем ваша команда, рассчитывать траектории прыжков точнее, чем навигаторы, даже вести переговоры, если надо. А мои инженеры? Они за неделю соберут вам эскадру из обломков, если дадите им шанс. И всё это – для вас и для нашего юного императора. С такой силой вы не просто выживете – вы войну за три месяца выиграете. Ивану Константиновичу трон вернёте, а себе – славу, о которой потомки петь будут.

Я молчал, глядя на него и ухмылялся. Дифирамбов мне еще не хватало. Но в голове крутились мысли, одна другой тяжелее. Он прав, чёрт возьми. С такими людьми и машинами мы бы не просто держались на плаву – мы бы дали бой любому, кто сунулся бы к нам. Коллектив Гинце – это в первую очередь мозги, которых нам так не хватает, а роботы – это руки, что могут держать оружие лучше любого из моих штурмовиков, а управлять кораблями не хуже самого опытного офицера. Но «Новая Москва»… Я прекрасно понимал, что сейчас соваться туда – это смертельно опасная рулетка с коэффициентом выиграть для нас одни к десяти. Птолемей там сейчас как паук в центре паутины, и лезть к нему в лапы было бы чистым безумием.

– Ценно, не спорю, – сказал я наконец, оттолкнувшись от стены и шагнув к столу, рассматривая голограммы прототипов роботов, о которых говорил Гинце. – Всё, что вы расписали, – это сила, которой нам не хватает. И я бы с радостью забрал ваших гениев и железячки, но не сейчас, Густав Адольфович. Вы сами знаете, в каком мы положении. Корабль еле дышит, топливо на исходе, а враги следуют за нами по пятам, как волки за добычей. Развернемся и сунемся в «Новую Москву» – и нас как пить дать поймают. Позже – да, я подумаю и практически уверен, что поддержу вас. Но не сегодня.

Гинце сжал кулак, он явно хотел возразить, но сдержался. Лицо его стало непроницаемым, как у робота, которых создавала его корпорация и что он мне расписывал, а глаза потухли, будто кто-то выключил свет внутри.

– Хорошо, – кивнул он, отступая к столу и беря трость. – Позже так позже. Я вас понял, Александр Иванович. Идите, у вас ведь дел хватает.

– Вот и славно, – бросил я, направляясь к двери. – Отдыхайте, профессор. И не докучайте Айку, а то он и правда вас в шлюз засунуть попробует. Я отбить не успею.

Густав Адольфович хмыкнул, но ничего мне не ответил. Я вышел, и дверь за мной с шипением закрылась. Пока я шёл к мостику в голове всё ещё крутились слова Гинце – про роботов, про Алексу, про императора. Он знал, куда давить, и я был с ним согласен. Но чтобы на сладкие речи повестись, надо было совсем уже голову потерять. Поэтому «Новая Москва» подождёт. Сейчас надо как можно быстрей вырваться на оперативный простор и затаиться…