- Завотделения, - прокомментировал Лёнька, который в силу своего занудства читал бейджики у всех подряд, даже у кассиров в гипермаркетах. – Истомин Валентин Васильевич… Это ж выходит…

Мы переглянулись, а потом оба начали рассматривать пришедшего врача на предмет его похожести с Ирой.

- Отец, наверно, - пробормотал Лёнька, всматриваясь в его лицо.

И тут Валентин Васильевич напугал нас: перевёл взгляд точно на Лёньку и, кажется, даже в глаза ему посмотрел в течение нескольких секунд. Мне стало не по себе, даже как-то жутко, словно это не Истомин узрел призрака, а я.

Не знаю, могла ли у меня стынуть кровь в жилах, но поощущениям мороз по коже пошёл. Неужели этот колоритный врач видит нас?

Лёнька под этим взглядом замер и нервно сглотнул, не зная, как вести себя. Этот мужик – не Сашка, с ним не будет так просто и легко, словно всю жизнь знакомы.

Но потом, после этого долгого пристального взгляда, Истомин моргнул и посмотрел на Иру, которая подняла на него печальный взгляд и тихо спросила:

- Папа звонил, да? Просит выгнать меня?

Спросила так, что у меня внутри всё сжалось от сострадания. Девушка и правда переживала… Наверно, просидела бы здесь ещё полночи, до самого утра.

Я перевела взгляд на Лёньку, который стоял и, как завороженный смотрел на Иру, которая восхищала его всё больше и больше, и за этим любованием и восхищением он не понимал, насколько всё трагично и грустно.

- Значит, не отец. – Пробормотал он, разглядывая Истомина. - Кто тогда?

- Муж. Или младший брат. - Мрачно пошутила я, но шутка не показалась смешной ни мне, ни Лёньке.

Истомин смотрел на девушку с сочувствием, но явно за рабочий день он устал немало, а ещё предстояло дежурство, так что искать какие-то особенно точные и убедительные слова он не стал. Кроме того, мне показалось, что все такие слова уже давно сказаны, но не возымели должного эффекта.

- Ириш, тебе домой надо.  – Спокойный голос завотделением  не настаивал, но и не терпел возражений. Таким и должен быть голос у сильных людей, которые точно знают, что они правы. - Я такси вызвал уже.

Ира подняла на него взгляд чистых голубых глаз, которые походили на глаза Лёньки и Богдана, но показались мне какими-то особенно умными, не такими, как у ребят. Верно говорят, что глаза – зеркало души. Душа у Истоминой была, видимо, красивой.

- Но… - она хотела возразить что-то, но сама же не смогла найти нужных слов и замолкла, так ничего и не придумав.

- Мы договаривались, Ир… - Как-то вдруг виновато напомнил Валентин Васильевич. -  Родителям твоим в Иркутск звонить не буду, но чтоб на учёбе эти твоим посиделки с коматозником не отражались, лады? А то скажут, отправили, чтоб дядька присмотрел, а он на самотёк всё пустил. Завтра тебе к первой паре. Такси внизу ждёт.

- Значит, дядька, - уловила основную мысль я, но Лёнька уже потерял интерес к родственным связям этих двоих.

Он смотрел на Иру, словно не мог насмотреться и не понимал, что она вернётся сюда снова. Я знала это, видела и чувствовала, а вот Сыроежкин никак не мог поверить, и потому смотрел, ловя последние секунды сегодняшней встречи.

Явно не хочет расставаться с ней… Так это не проблема! В нашем-то положении!

- Хочешь, проводи её до дома, - предложила я, толкнув Лёню локтём в бок. – Сядешь с ней в такси… Может, признания в любви к тебе послушаешь, если она решит с таксистом поболтать о жизни. Отличный план?

Лёня смутился и, кажется, даже покраснел.

- Да ну тебя, - отмахнулся он. – Я ж не ты всюду преследовать людей.

Это он намекал на то, как я потащила его сперва за Сашей, потом за Богданом, а потом снова за Сашей… Да, я любопытная. И сейчас бы сама отправилась за Ирой, вот только в этом не было никакой интриги: всё и так предельно понятно. Ей нравится Лёня, вот и всё. Возможно, это любовь. В общем, ничего интересного.