– Я уверен, в мире нет ни одного человека, который прочитал бы всё на свете.

Алина выглядела обескураженной. Нахмурилась. Зажмурилась. Сжала и разжала пальцы.

– Я хотела посчитать, сколько книг написано на данный момент. Конечно, информация везде разная, да и нет толком никакой статистики. Я пробовала привлечь закон больших чисел, но, кажется, это совсем другое. Я чувствую себя такой глупой. С какой-то точки зрения математика так же велика, как литература, и даже больше. Вы не могли бы мне потом объяснить про мантиссу? Только не смейтесь…

Меня и вправду разбирал смех. Алина возмущённо, обиженно воскликнула:

– Игорь Валентинович!

– Да я не над тобой. Я над твоей жадностью, Алина. Ты так накинулась на всё это… И ты думаешь, что я тоже всё это знаю. Прости, я не смогу объяснить тебе про мантиссу. Я из курса высшей математики помню только само это слово, и всё. И закон больших чисел тоже не воспроизведу, помню только, что это из теории вероятности. Ты уверена, что хочешь погружаться так глубоко? Обычно люди выбирают для себя одну область и разбираются в ней. А ты, кажется, хочешь объять весь белый свет.

– Кстати о свете. Я прочитала про корпускулярно-волновой дуализм света, и, мне кажется…

– Алина, я не силён в физике. И в математике. И в литературе я просто любитель, простой читатель без претензий на знатока.

Судя по лицу, это было её первое разочарование во мне. Тем не менее, Алина выдавила:

– А в чём же вы сильны?

– Я нейропсихолог. И педагог. Я немного играю на гитаре, но это не значит, что я знаю теорию музыки и теорию струн. Я люблю гулять вечерами по городу, но я не путешественник, не географ, не почвовед. Я просто обыкновенный человек, обыкновенный учитель.

Я произнёс всё это лёгким тоном, с беспечной улыбкой. Но Алинина гипертрофированная любознательность встревожила меня не на шутку. Жаль, что Ира не наблюдает за нами через жалюзи; впрочем, она в любом случае просмотрит всё в записи.

– Так что с литературой? Мне кажется, «Незнайка» поможет расслабиться.

Алина покрутила в руках толстую яркую книжку с картинками и крупным шрифтом. Покачала головой. Отложила. Сказала:

– Пожалуй, я начну с этого.

И потянулась к «Классу коррекции», прятавшемуся за самой скромной обложкой. Нет, всё-таки хорошо, что Ира сегодня на нас не смотрит. А то бы точно изъяла.

Я подтянул к себе «Хоббита» и уселся в скрипнувшее кресло. Алина устроилась рядом, и мы погрузились в мирное чтение. Я искоса следил за её лицом: оно то хмурилось, то становилось недоверчивым, даже брезгливым. Прошло полчаса, час. Алина сидела, почти не двигаясь, только листала страницы с сумасшедшей скоростью.

– Не хочешь перекусить? – спросил я, когда время перевалило за полдень. – И ты вроде бы хотела обсудить «Скотный двор».

Алина оторвалась от книги. Взгляд был расфокусированный, глаза – розоватые, как у кролика.

– Что?..

– Тебе скоро обед принесут. Отвлекись ненадолго.

Она встала из кресла и потянулась. Осторожно, очень бережно закрыла книгу и положила на стол. Посмотрела на меня как-то отсутствующе. Когда в коридоре загремела тележка, Алина встряхнулась и тихо сказала:

– Я не хочу кушать.

– Милая моя, тебе нельзя пропускать. Тебе же Ирина Валентиновна объясняла.

– Я не хочу. Нет аппетита, – уронила она. Дверь открылась, и нянечка ввезла в лабораторию тележку – точно такую же, как вчера в палату.

– Алла Григорьевна, добрый день, я сегодня не бу…

– Здравствуйте! – быстро перебил я. – Алла Григорьевна, дорогая, а не могли бы вы отвезти всё в столовую на первом этаже? Мы с Алиной хотим вместе пообедать, а вы же знаете, ей неодобренную еду нельзя…