Он кивнул на ноги дочери.

- Сапоги чистые, - возразила та. – Просто старые. И что вы все как сговорились? Чем вас моя рожа не устраивает? Сначала этот Рэйвен, теперь ты. Неужто я такая страшная, что со мной уже и поговорить нормально нельзя, не поминая об этом каждую минуту?

- Да ты в зеркало-то давно смотрелась? – не сдержался отец. – На голове патлы какие-то, рожа вся шелушится, будто у тебя оспа, лица нет совсем, одни глаза как две тычины из ниоткуда. Ни груди, ни жопы, а ты еще и в мужском тряпье. Стоишь рядом с этим белобрысым, и неясно, кто из вас баба: он в этой хламиде с бирюльками или ты в рубахе да конюховских штанах. Хоть пару вилков капусты себе на место груди привяжи, чтоб люди не путали.

Кеттелин не ответила, только недовольно пожевала язык, явно желая съязвить в ответ, но сдерживаясь.

- Извини, - не особенно искренне ответил отец. – Вырвалось.

- А чего раньше не говорил, если так раздражает? – пробурчала девушка.

- Надеялся, что встретишь кого-нибудь, влюбишься и сама захочешь обратно бабой стать, - остывая, сказал мужчина.

- Отец, это не про меня, - упрямо покачав головой, сказала Кеттелин.

- Да понял уже, - отмахнулся Дегеда. – Ну, хоть вид сделай, что ты баба. А то ведь неудобно перед людьми. Знал бы, что так будет, с детства бы парнем представлял – мороки было бы меньше.

В дверь постучались, прервав их неприятный разговор.

- Войдите! – крикнули Кеттелин и ее отец хором. Дверь скрипнула, и в щель протиснулась девочка лет десяти-одиннадцати.

- Господа бессмертные велели Вам вот это передать, леди Кеттелин, - она неловко просеменила в глубину кабинета и протянула сверток из шелковой ткани. Девушка недоуменно его приняла и развернула. У нее на ладони оказался продолговатый бутылек с мутной и густой белой жидкостью, заткнутый пробкой.

- Они велели сказать, что это подарок в качестве извинения за утренний инц… цуде… ц…

- Своими словами давай, - вздохнула Кеттелин.

- В общем, они просят за что-то прощения и дарят это в качестве извинения, - облегченно затараторила посланница. – Эту штуку надо намазывать на лицо трижды в день, и, в общем, все заживет, а кожа станет гладкой.

Договорив, девочка лучезарно заулыбалось – ей было приятно побыть гонцом с подарками любимой госпоже.

- И он туда же, - сокрушенно покачала головой Кеттелин, засовывая бутылек в карман своих необъятных штанов. – Бессмертным-то какая разница, как я выгляжу?

- Вот и не стыдно тебе, - укорил ее отец. – Уже и другие расы замечание делают.

- Хорошо-хорошо, буду мазаться, - проворчала Кеттелин.

- И платье себе сшей, - добавил Дегеда.

- Да есть у меня платья, - отмахнулась Кеттелин. – И простые, и нарядные.

- А чего не носишь тогда? – вздернул брови отец.

- Куда мне их надевать-то? – отмахнулась Кеттелин. – Подол этот вечно мешается, грязь собирает, за кусты цепляется, и оружие не к чему крепить.

- Да хоть сегодня могла надеть, - укорил ее отец. – Напугала гостей почем зря. Чтоб завтра же оделась как баба!

- Только на праздники, - упрямо сказала Кеттелин.

- И на званые обеды, - добавил отец.

- Но не в честь победы, – продолжила торговаться девушка.

- Да, победные пирушки – это другое, конечно, - вынужденно согласился мужчина. – Но пока тут эти бессмертные – не позорься, встречай гостей в платье.

- Эй, они тут, может, на много лет! – возмутилась Кеттелин. – И вообще, можно ли считать гостем того, кто живет по эту сторону крепостной стены?

- Ничего не знаю, - замахал на нее отец. – Хочешь – построй для них дом в городе. Или за городом – мне же спокойнее будет. Только деньги в казне кончились. Платье надеть подешевле будет.