Ник кивком подзывает сомелье, требуя обновить бокалы, а я ощущаю, как алкоголь смешивается с кровью и немного туманит окружающий мир.

– Люди порой не представляют, что хотят на самом деле, – подает голос Ник, когда нас оставляют одних.

– Вряд ли нормальный человек жаждет ощутить боль, – качаю я головой.

– На практике все иначе, Мишель. Есть иной вкус боли, который ты можешь испробовать, только перейдя грань.

Я вглядываюсь в глаза Ника, которые в момент темнеют, а голос становится сладок, словно шоколад.

– У боли один вкус – гнили. От нее не отмыться и не спрятаться. Я никогда не пойму людей, которые выбирают такой путь. Особенно тех, кто это предлагает, – отрезаю я. – А как ты вообще оказался там?

– Райли пригласил. Это был вынужденный поход, – пожимает он плечами, и я растягиваю губы в улыбке.

Ник вопросительно приподнимает брови.

– А меня Сара. Если они увлечены такого сорта фильмами, возможно, следует их познакомить друг с другом, – произношу я.

На секунду его лицо вытягивается, а затем он начинает хохотать.

– Что я такого сказала? – обиженно выпячиваю нижнюю губу.

– Ничего, крошка. Ты забавная. – Откашлявшись, Ник тянется за бокалом.

– Спасибо, дал оценку как мартышке, – бубню я недовольно.

– Мишель, посмотри на меня, – требует он сурово, и я нехотя подчиняюсь. – Еще раз так скажешь, придумаю тебе изощренное наказание. В том, что я смеюсь, нет ничего плохого. Наоборот, это означает, что мне нравится быть с тобой. Поняла?

Он раздражен, и я чувствую это. Ник отводит от меня взгляд и смотрит на скатерть. Алкоголь в крови просыпается, и я вспоминаю отрывки из книги, которую читала.

– Кто ты, Ник? – вырывается вопрос.

Он резко поднимает голову и прищуривается.

– Я не знаю о тебе ничего, а ты обо мне все. Ты изучил меня, а я не могу. Ты не даешь, – поправляюсь я.

– Что ты хочешь узнать? – спокойно спрашивает он.

– Твои родители живут в Торонто?

– Да.

– Чем ты занимаешься?

– Всем.

– Где ты родился?

– Берлингтон.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать восемь, родился восемнадцатого декабря одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

– Ты женат?

– Нет. – Он изгибает губы в улыбке.

– Ты гей?

– Что? – выдыхает он, а я закрываю рот рукой, не понимая, как такое вообще вырвалось.

– Ох, прости…

– Нет, Мишель, я не гей. – Ник подавляет желание рассмеяться, а я чувствую себя неловко. – И разве был бы я здесь, если бы предпочитал мужчин? Наслаждался бы твоим присутствием?

– Вы с Райли похожи. Родственники? – Я перевожу тему, покусывая губу, чтобы не расплыться в самодовольной улыбке.

– Нет, мы росли вместе, практически как братья, – отвечает он.

От следующего вопроса его спасает официант с нашим заказом, и я улыбаюсь, глядя на изысканное блюдо из крабов, которое ставят передо мной.

– Спасибо. Ты каждый раз угадываешь мои предпочтения, – обращаюсь я к Нику и беру в руки приборы.

– Всегда, пожалуйста, Мишель. Мне приятно знать и наблюдать, как ты краснеешь. – Он склоняет голову и расправляет на коленях салфетку.

– Почему ты зовешь меня полным именем? – интересуюсь я и отрезаю кусочек аппетитного блюда.

– Потому что Миша, как тебя называют, тебе не подходит. Это мужское имя, а ты более чем женщина, – поясняет он.

– А почему…

– Ешь, крошка. Сначала поешь, а потом продолжишь свой допрос, мы никуда не спешим сегодня, – перебивает он меня и указывает взглядом на тарелку.

Я принимаюсь за еду, краем глаза замечая, что Ник не особо-то и голоден. Он не спускает с меня изучающего взгляда. Ощущаю себя на каком-то шоу, где будут оценивать мои манеры. Это меня нервирует, но я не желаю этого ему показывать.