— Что вы внебрачный сын арабского шейха? — с издёвкой интересуется она, раздражённо отворачиваясь к иллюминатору, и не представляя, как я близок к тому, чтобы перетянуть одну вредную девочку к себе на колени. От этой мысли сводит всё, что только можно свести.

— Так, ладно, — выдохнув сквозь зубы, поднимаюсь я и заставляю подняться её.

— Что вы?..

— Для начала «ты». — Утянув её на стоящий тут же двухместный диван, я сажусь рядом. — И никаких больше Глебовичей. Мы договорились?

— А уже не знаю, — сердито морща нос, Маша похоже на злого ежа, так и хочется погладить. — Мы не договаривались, что притворяться я буду перед семейкой миллиардеров!

— Ма-а-аш. — Снова ноль реакции. — Ну, хорошо. — Чистый кайф сидеть рядом с ней и иметь право взять за руку просто потому, что хочется. — Глебова — девичья фамилия моей матери, я сменил паспорт после того, как в двадцать разругался с отцом и уехал на другой конец страны.

Перевернув её ладонь, большим пальцем я провожу по линии жизни, засматриваясь на тонкую кожу, под которой отчётливо видны вены, но Маша ужом выскальзывает из хватки, сложив руки на коленях.

— Внимательно слушаю, — отвлекает она меня от рассматривания её рук.

— А нечего слушать, — усмехнувшись, ловлю себя на мысли, каким восторгом захлебнулась бы Дана, узнав обо мне всю правду. И то, что Машеньку больше волнует мой обман, чем перелёт по стоимости двух её квартир, неожиданно греет душу. — В свидетельстве о рождении я Шестинский, отца зовут Глеб Ильич, маму Татьяна Михайловна. Родился 14 марта 1978 года в городе Усть-Илимске Иркутской области в семье инженера и учительницы.

Маша не верит, недовольно поджимает губы и хмурится.

— Это в Сибири такие большие пенсии? — Нервно запустив руку в волосы, она медленно выдыхает. — Послушайте, Илья Глебович… — спотыкается о мой взгляд, раздражённо прищуривается. — Вы… рассказать, что должна знать девушка, с которой живёшь пять лет?

— Три.

— Что? — сбивается она с настроя.

— А то, Машенька, что живём вместе мы с тобой последние три года, а знакомы четыре. — Прости, сладкая, но тем согласием ты развязала мне руки, которые сейчас очень сложно не распустить. — Признай, соблазнять первокурсницу это как-то совсем перебор.

— Пусть три, это не отменяет главного — я должна знать о вас… тебе всё.

Хочешь? Узнаешь, тем более что лететь нам ещё не меньше пяти часов. Многообещающих таких.

— Главное, что ты должна, — потянувшись, я снова захватываю её ладони, притягивая ближе к себе, — так это не дёргаться, Маш. Иначе наша конспирация покатится ко всем пустым множествам.

— Тогда рассказывай, Илья, и как можно подробнее.

Вау, вау, вау. Если Машенька так мстит, то я готов наслаждаться этим вечно. Потому что дерзко сверкающие огромные глаза, прогиб в пояснице и то ли злой, то ли многообещающий шёпот контузит меня от шеи до пояса. Так, что относительно рабочей остаётся только голова и… голова. Причём в нижней инициативы гораздо больше, чем в верхней.

С большим трудом прервав зрительный контакт, я встречаюсь взглядом с подготовленной Жанной, и та спешит к нам.

— Кофе.

Хочется добавить: «И чего-нибудь покрепче», но эта девочка пьянит и без допинга. Надеюсь, мама подготовит нам одну спальню, потому что выходные обещают быть очень весёлыми.

— Воду без газа, но с лимоном.

Кто бы знал, что робкая и неопытная Машенька так хорошо впишется в люксовый интерьер. Точно не я, когда сидел у неё на кухне и перебивал кофе совсем другие желания. Неплохой у Маши вышел спор, хоть ставка и заставляла всё ещё раздражённо скрежетать зубами.