Вован усмехается.

– Короче, мне тоже пора… искать новую, – сообщает он как будто нехотя. – Тетя Алла заколебала. Все на свадьбе моей погулять хочет.

Я улыбаюсь. Меня Тетя Алла тоже заколебала. Хотя я на пять лет младше брата, вообще-то. Мне до свадьбы еще жить и жить. Но я сказочно рад, что он, наконец-то, до этого дошел. Последние полтора года погряз в унынии и алкоголе. На девушек и смотреть не хотел, сколько я ни пытался его познакомить.

– На вечеринке будет куча классных девчонок. У тебя глаза разбегутся, – уверяю с воодушевлением и тут же тушуюсь, поймав взгляд Воронцовой. Она быстро прячется за ресницами и отворачивается к окну. – Короче, приходи, не пожалеешь. Я там всю академию позвал.

– Как ты у мамы целый клуб выпросил? Да еще в пятницу.

– Мама меня любит, – скалюсь и заворачиваю на улицу, где должна быть клиника. – Ты помнишь, что сегодня семейный ужин в честь ДР? Я, ты, мама, папа.

Почти подъезжаем. Высматриваю нужную вывеску. Давно здесь не был.

– Только если ради папы, – усмехается Вован. – Он мне позарез нужен. Уже месяц мне время выкроить не может.

– Не факт еще, что выкроит на мой ДР, – я тоже усмехаюсь, хотя в душе мне обидно. И Вовану, знаю, обидно. И маме обидно. Ей, наверное, обиднее всего. Они с отцом уже год не виделись.

– А мама как на это согласилась?

– Говорю же, она меня любит, – тяну как маленький.

Зеленый уже мигает, а встречка все никак не остановится. Поворачивать приходится на желтый, сильно газуя. Воронцову это пугает, она вжимается в кресло и сверлит меня сбоку упрекающими глазами. Я не реагирую.

– Не представляю, что будет, когда они, наконец, встретятся. Наверное, начнется третья мировая, – в голосе Вована мало веселья, больше тоскливого сарказма.

На Воронцову я стараюсь не глядеть. Пусть немного посвятится в наши семейные дрязги. В принципе, пох. Мне с ней детей не крестить. Потом и не встретимся. Очень на это надеюсь.

– Да как в прошлый раз, думаю. Ядерной зимы не случилось. Хуже вряд ли будет, – выдавливаю с нажимом, как будто сам себе не верю.

– Хм.

Вован молчит. И я невольно прислушиваюсь ко всему остальному. К тому, как шуршат об асфальт шины проезжающих мимо машин. Как звенит где-то вдалеке сигнализация. Как Воронцова шмыгает носом.

– Им давно надо поговорить, – кажется, я снова пытаюсь себя убедить, что все делаю правильно, когда это не так.

– Не знаю. Я вот с Инной как-то не хочу разговаривать. Свежо еще слишком.

Собственными слюнями чуть не давлюсь. В горле за секунду вырастает острый ком, ни туда ни сюда. Спазм медленно опускается в грудную клетку, обволакивая легкие. Это совесть так колется. Тоже еще не зажило. Кажется, не заживет никогда. И хорошо. Так мне и надо.

– Дыши, – Вован выдавливает смешок. – Не в укор тебе сказано…

Как по приказу, я вдыхаю на все легкие.

– Или в укор, – досмеивается он.

Воронцова, успокой свои ресницы. Ну, красивые они, да, базара ноль. Хватит ими хвастаться.

– Шучу, расслабься, – говорит брат уже серьезно.

Я выдыхаю обратно зажатый воздух, только без особого облегчения.

– Короче, в свой день рождения я хочу видеть вас всех. Так что приходи на ужин. Хотя бы вкусно поешь.

Брат хмыкает.

– Ладно. Уломал. Ради вкусной еды можно и тебя потерпеть. И битву этих титанов. И вообще, мне отец нужен для дела.

– Для какого?

– Да все по радио. Расширяться планируем же. Новые вливания требуются.

Я киваю молча, не решаясь расспросить подробности. Дальше всякой мелочевки, типа монтажа подкаста или видео, не лезу. Брат не доверяет мне делать что-то действительно важное.