Пацаны задолбали уже угорать над моим пафосным рылом.

– Я эту фотку делала, – говорит Воронцова без всяких претензий. Пока.

Вводит меня в ступор. Я поднимаю бровь, смотрю на нее и натыкаюсь на легкую усмешку, которая еще прячется в уголках губ.

– Я снимала сам конкурс и всех участников для отчета, – добавляет она.

Бля.

– То есть я имел в виду, что фотка, наоборот, крутая, – мну шею, пожимаю плечами и ее заодно подтягиваю. Воронцова переминается. – Друзья меня стебут, типа, я там слишком сасный3.

Она фыркает. И меня это колет. Решаю напасть, но без паники. Спрашиваю с усмешкой.

– Думаешь, я не сасный? Не достоин звания мистера АСИ?

Воронцова не теряется, не тушуется и даже бровью не ведет. Ресницы опять как опахала работают. Я невольно вспоминаю старую песню, которую Вован когда-то слушал на репите подолгу. Там были такие строки: «Хлопай ресницами и взлетай»4. Вот это про нее. Только улететь хочется мне.

– Раз жюри выбрало… – она пожимает плечами. – Лучше, видимо, не было.

Хм. Сомневается еще?

Вот не была бы ты дочкой ректора, я бы тебе… доказал, какой я сасный. Ты бы у меня в ногах ползала. Да ко мне сама Элина Гурская, мисс АСИ, клинья подбивает!

Но ответить мне нечего. Я все-таки хочу доучиться и побыть еще мистером АСИ. А она пусть смеется надо мной. Другим девчонкам я все равно нравлюсь. И пацаны мне завидуют.

– Но клип ты крутой подготовил, – ошарашивает меня Воронцова после неловкой заминки. – Ты профессионально этим занимаешься?

– Чем этим? – сам не знаю, что такого было в моем клипе, чем там можно профессионально заниматься. Ходить с мордой кирпичом под эпичную музыку?

– Ну, ты не модель?

Ахах. Она смешная. Модель, бля. Меня бы отец с братом потом на порог не пустили, если бы я вдруг моделью решил заделаться. Это вообще неджентльменское вроде дело.

Сперва хохочу в голос, а потом резко выпрямляюсь и смотрю на нее сбоку.

– А что, похож?

Ресницы опять вверх-вниз, словно крылышки. Они насыщенно-черные, хотя волосы у нее темно-русые, почти каштановые, с легкой рыжинкой.

– Ну да. Почему ты смеешься? – говорит она абсолютно серьезным тоном. Кажется, шутить ее не научили. – Ты, видимо, от природы фотогеничен. И ведешь себя, как надо на камеру. Я была уверена, что ты профессионал.

– Там и клип-то на коленке состряпан. И то друзья помогали, – вспоминаю с улыбкой, как весело мы его делали, больше угорали, чем работали. – Я там чисто ходил, куда укажут, красивый, на пафосе.

Барх музыку написал. Леха постановкой занимался. Миха непосредственно снимал. Зефирка меня подкрасила, чтоб неровный загар после Тая убрать. А я лишь позировал да монтировал. Делов-то.

– В этом, кажется, и суть работы моделью. Ходить, куда укажут. Красивым. На пафосе, – Воронцова усмехается.

Есть в этом смешке что-то высокомерное, но мне все равно приятно. Такие, как она, очевидно, не делают комплименты просто так. Они их вообще не делают, а говорят, что думают. И если даже такая равнодушная особа заценила наш клип и мою фотогеничность, значит, получилось, правда, круто?

Хм.

Наконец, мы заходим внутрь. Оранжевый бросается в глаза. Его разбавляет стерильный белый. Здесь все такое, начищенное до блеска, как будто не настоящее, а виртуальное. В лакированных поверхностях отражается окружение. Даже девушка за стойкой кажется 3Dшной в бесфактурном халате, с идеально гладкой кожей и неестественной улыбкой. Слишком миловидной для живого человека.

– Доброе утро! Назовите, пожалуйста, фамилию. Я проверю запись, – она окидывает нас бездушным взглядом, словно голограмма смотрит, совсем не замечает, что кто-то тут хромает.