Здесь дорогая отделка и приятно пахнет, как в лучших гостиницах. В специальной выемке между сиденьями стоит кофейный стаканчик. На зеркале заднего вида висит флакон с зеленоватой жидкостью. Все аккуратно. На удивление.

Я пытаюсь усесться поудобней, но не получается. Бедро ноет в любом положении. Поэтому смиряюсь и просто вытягиваю ноги вперед, а руки кладу сверху.

Как быстро интересно до папы дойдет, что я не на парах? Наверняка после первой же ему доложат. Порываюсь написать, но решаю сделать это после врача, чтобы сразу его успокоить.

Киров возвращается в машину. Сперва закидывает мой шопер назад, затем садится за руль. На меня не смотрит. Я тоже стараюсь глядеть в окно, но непослушный взгляд сам скользит по четкому профилю. Так близко мистера АСИ я еще не видела, только через объектив фотоаппарата. Он действительно красивый, хоть и шаблонно.

Черные брови растут острым клином, что добавляет в целом утонченному лицу брутальности. У глаз необычный красноватый оттенок, как будто смешали каркаде с черным чаем. Именно он, кажется, и придает им загадочности, по которой вздыхают все девчонки. Наливные, как персики, губы, очерченные плавной линией, смягчают остроту остальных черт. В ухе я замечаю гвоздик в форме кофейного зерна, а на носу мужественную горбинку, даже на опухшей мякоти. Интересно, кто его так и за что.

Кажется, Киров недавно сменил прическу. На конкурсе носил другую. Теперь волосы лежат волной набок, без четкого пробора, а снизу по-солдатски коротко. Цвет остался натуральным, темно-ореховым.

Проезжая мимо нашего учебного корпуса, он оборачивается на меня и снова улыбается, сдержанно, но вкрадчиво. Все еще извиняется глазами.

– Я тебя отвезу в хорошую клинику, в которой сам лечусь. Там классные врачи. Не переживай, тебя полностью осмотрят. Я все оплачу, – он тараторит, переведя взгляд на окно. В голосе дрожит волнение. – И компенсацию морального вреда возмещу.

– Не нужно компенсации, – отвечаю спокойно.

Я все-таки сама торопилась и добегала уже на красный. В этом столкновении мы оба виноваты. Будет несправедливо требовать с него сверх того, что он уже предложил.

– Нужно. Я тебя напугал. И боль причинил. Прости, пожалуйста. Просто… – он вскидывает голову и выдыхает громко, – …у меня день рождения сегодня. Все поздравляют, я и отвлекся. Извини.

Мы встречаемся взглядами. Секунды две хлопаем друга на друга глазами.

– Поздравляю, – додумываюсь я.

Произношу это обыденно. Таким тоном обычно не поздравляют, не с днем рождения, но я искренне не испытываю радости от его праздника. И он отвечает так же дежурно, без эмоций.

– Спасибо, – кивает и отворачивается к дороге, словно цель нашего глупого разговора достигнута.

Я подтягиваюсь ближе к окну и сую руки в подмышки.

Пока тикают секунды в красном кружке над нами, Киров стучит пальцами по рулю. Все еще на взводе. Я сижу, не двигаясь, хотя нога ноет, и хочется сменить положение. Почему-то я себе этого не позволяю, наоборот, только сильнее вжимаюсь в кресло. От его нервозности и мне неловко.

– Я виноват и все компенсирую, – Киров смотрит на меня вместо того, чтобы следить за дорогой.

Интересно, какая я по счету жертва его невнимательности? Таким макаром, пока мы доедем до клиники, нас тут целый салон наберется.

– Хорошо, – пожимаю плечами. Если ему так хочется.

Я быстро догадываюсь, почему Киров такой суетливый. Испугался, что папа его покарает за эту аварию. Он ведь дружит с Палкиной, которая наверняка ему обо мне рассказывала, про Матвея в том числе. И он в это поверил. Еще один дурак.