— Пустое место, уверенное в своей исключительности. — Он кончиками пальцев подцепил кончики пальцев Насти, сделав петельку руками. — Вот смотри, с твоими стихами: ты спокойно делишься со мной, соглашаясь с подсказками, не забывая отметить мой вклад, хотя, убей бог, не понимаю, как из брошенного мною слова ты создаешь невообразимое послание. А там всё единолично, причём якобы завуалировано, но грязно и некрасиво.

— Выходит, со мной можно дружить и иметь дело, — тихо проговорила она, крепче надавливая на подушечки его пальцев.

— И бежать босиком по лужам. Дальше. — Он переплёл их пальцы.

12. 10. Свобода (28 мая)

— Доброе утро! — Настя сверкнула глазами, приветствуя его легким взмахом руки.

— Доброе! — Павел поднял свою в ответ, рассматривая её.

— Учитывая, что дистанцию держу именно я, мой вопрос прозвучит странно, но очень хочется его задать, — без предисловий выдала она и уткнулась губами в кулачки.

Он на секунду замер.

— Как будто с места в карьер перешла. — Павел присел. — Задавай.

Настя выпрямилась.

— Тебе любопытны мои вирши, обескураживает прямота. А чисто внешне есть то, что тебя во мне привлекает?

Она удерживала его взгляд, который становился всё глубже. Вот уж точно орехово-мшистые омуты.

— Ты на меня иногда так смотришь, что я хочу прикрыться, — произнесла на выдохе.

— Ты тоже так на меня смотришь. Иногда. Только я хочу, напротив… раскрыться.

От взглядов стало жарко дышать. Она натянуто усмехнулась, пытаясь разрядить уплотнившуюся между ними атмосферу.

— Уверена, тут ты не будешь банальным и не начнёшь нахваливать привычные женские прелести.

Он провёл пятернёй по волосам, ухмыльнулся.

— Я, конечно, могу рассказать о своих впечатлениях и по этим частям. — Настя закатила глаза. — Но оправдаю твою уверенность во мне. — Павел протянул руку и обхватил пальцами её запястье. — Вот моё в тебе мурашковое восхищение. Меня вообще клинит на слове «изящная» применительно к тебе. Твои запястья, — он пленил и второе, — изящные и притягивают магнитом. Я могу наблюдать за их движениями беспрерывно. Я тебя почти не трогал. Коснулся вскользь, задел. А ощущение, словно могу воспроизвести тебя с закрытыми глазами.

Он озвучивал всё то, что она обозначала мысленно. Подобное даже немного пугало. И манило вдвойне.

— Откровенность за откровенность. — Павел нежно погладил её кожу большими пальцами, улавливая убыстряющийся трепет пульса. — Нашла что-то особенное для себя во мне?

— Я с первой секунды залипла на твои губы. — Судорожно сглотнула, улыбнулась и оторвала от них взгляд. — Но это предсказуемо. Меня привлекает твой кадык. Он ухает вниз и стремительно, не успев упасть, взлетает ввысь. Вибрирует в ответ на волнение. Будоражится и будоражит. И я таю, завораживаю сама себя на таком откровенно показательном мужском достоинстве.

Павел выгнул бровь, его пальцы дрогнули, словно обжёгшись. Настя улыбнулась шире.

— Именно так. Мужской ум, мужской взгляд и мужской кадык — настоящие притягательные достоинства для меня.

Она отняла руки, потому что принесли заказ. Он неохотно отпустил.

— Ты сильно занят до обеда?

Павел весь подобрался в ожидании.

— Ты меня с ума сведёшь своими неожиданными вопросами! — Он глубоко вдохнул. — Есть одна договорённость на десять часов. А что?

— Прокати меня по городу после переговоров.

Он не поверил тому, что услышал. Она поглядывала на него, пока Павел пытался осознать её просьбу-предложение.

— Ты мой личный мираж. Я перенесу время встречи, иначе, боюсь, ты исчезнешь. — Он смотрел на неё недоверчиво.

— Обещаю, что не исчезну. — Настя оставалась серьёзной, хотя глаза улыбались. — Если здесь же в двенадцать, успеешь?