И вдруг она еще раз, будто заново, увидела целиком написанное на доске решение, возле которого хмурился и перетаптывался с ноги на ногу Слуцкий, и с ужасом поняла, что он… прав. Да, это нетипичный способ, да, она объясняла это иначе, но он прав.

И совесть не позволила ей это скрыть. А потом, когда за одиннадцатым классом захлопнулась дверь, она повернула ключ в замке и немного поплакала, вспоминая обидный смех ребят и торжествующую улыбку Слуцкого.

«А вы хорошо учились в своем университете, Алена Сергеевна? А то, знаете, вопросики возникают».

Она вытерла слезы, выпила чаю с принесенными из дома бутербродами, немного успокоилась и взялась за тетради. Вечером их дочка не даст проверить, а если работать по ночам, то организм очень быстро кончится. Знает — проходила уже такое.

В четыре она наконец закончила и потянулась, расправляя уставшие плечи. Еще чашку чая, чтобы согреться, и можно идти домой.

— Ален, а ты чего еще тут? — узкое личико Оли, вернее, Ольги Ильиничны, просунулось во внезапно открывшуюся дверь. — Все уже собрались. Идем!

— Куда?

— Как это куда? На педсовет.

— Он же завтра, — растерянно проговорила она и, пока произносила это, уже понимала: нет, и правда сегодня. Переносили же из-за новогодней дискотеки. А она совсем забыла.

Педсовет длился два часа, и, еле вырвавшись оттуда, она скорее побежала за дочкой. Полинка ужасно не любила оставаться последней в группе. Плакала. Говорила, что мама ее не любит, раз так долго не забирает.

В группу она ворвалась вся в мыле и с облегчением увидела, что, кроме Поли, там был еще Егорка. Обошлось.

Обняла дочку, улыбнулась ее радостным глазкам и внимательно слушала поток новостей про сегодняшний день, только иногда терпеливо напоминая о том, что надо не только говорить, но и одеваться.

Из садика они вышли в чернильную темноту зимнего вечера, разбавленную желтыми пятнами фонарей. Воздух был свежим, хрустящим, приятно морозным. Им хорошо дышалось, и она с удовольствием предвкушала неторопливую прогулку до дома, тихий ужин на двоих и традиционное вечернее чтение «Незнайки», когда Поля уютно свернется у ее бока калачиком и будет внимательно слушать.

Но черт, как же она забыла, что по пути домой — горка. Снег в этом году долго не ложился, а позавчера вдруг пошел крупными белыми хлопьями и разом засыпал весь город. Все тут же как с ума посходили: вытащили санки, ледянки, даже картонки и вперед — на горку. Вернее на этот огромный склон, с которого еще она сама каталась, когда училась в школе.

— Горка! — обрадовалась Поля. — Пошли?

— Малыш, нет. Прости, но не сегодня.

— Но ты же обещала!

И она со стыдом и ужасом вспомнила, что да. Действительно обещала. Пока тащила Полю за руку в детский сад, опрометчиво ляпнула, что вечером они пойдут покатаются. И ведь специально думала вернуться с работы пораньше, чтобы переодеться и забежать в супермаркет за ледянкой. Она видела, они там продавались.

— Поля, солнышко, мама не успела, — сбивчиво начала объяснять она. — На работе задержали. Давай завтра, хорошо? Честное слово, завтра точно покатаемся.

Полина насупилась, замолчала, и чем ближе они подходили к горке, тем сильнее кривились губки в попытке не заплакать. Но когда они оказались уже прямо у склона, где весело кричали, визжали и хохотали, где счастливо скатывались, сталкивались, набирали полные карманы снега и смеялись еще громче, Поля не выдержала.

— Я хочу! — сорвавшимся голосом крикнула она и заплакала крупными прозрачными слезами. — Мамочка, ну пожалуйста! Хотя бы разочек!