На уроке сначала все шло хорошо, но потом случилось ЧП: Миша Агапов так смеялся над схватившим двойку товарищем, что упал со стула. Набил шишку, пришлось вести его в медпункт, а в это время оставшиеся без присмотра пятиклассники громили теперь уже кабинет. Вернулась, наорала, они раскаялись и даже сделали уборку. Жаль, вазу это уже не вернет.

Перед сдвоенной алгеброй у восьмого класса кто-то написал на доске «Шаров целовался с Никитской», и это произвело эффект разорвавшейся бомбы. В итоге весь урок с объяснением нового материала пошел насмарку: дети не слушали ее, перешёптывались, хихикали и, судя по глазам, устремленным на спрятанные под партой телефоны, обсуждали эту новость в своем закрытом чатике. Никитская сияла, Шаров был мрачен. На квадратные уравнения всем было наплевать.

Последним уроком пришел одиннадцатый «Б», и испортил настроение окончательно.

— И зачем нам ваши интегралы? — с вызовом спросил Матвей Слуцкий. — В ЕГЭ нет этой темы.

— Жизнь не ограничивается рамками ЕГЭ, — спокойно ответила она. — В программе есть интегралы, значит, мы будем их изучать. Тем более вы математический класс.

Но ее слова потонули в возмущенном ропоте одиннадцатиклассников. Если бы не Слуцкий, никто бы и рта не раскрыл, но он почему-то постоянно всех провоцировал на бунт. И причем исключительно на ее уроках. Она пыталась поговорить с его классной руководительницей, но та заявила, что Матвей — прекрасный мальчик из хорошей семьи, у остальных учителей к нему нет претензий, и, может, это ей стоит задуматься над своей педагогической несостоятельностью.

Она промолчала и больше не жаловалась, хотя на счету Матвея была уже не одна пара сорванных контрольных и миллион хамских, бестактных вопросов, которые он задавал ей каждый урок. Она ужасно жалела, что пошла на поводу у завуча и взяла дополнительную нагрузку в виде этого одиннадцатого. Была ведь уверена, что справится. И честно пыталась справляться. Но иногда просто не хватало сил, вот как сегодня.

— Хорошо, — устало сказала она, поднимая руку и жестом умоляя класс замолчать. — Хотите ЕГЭ, будет вам ЕГЭ. Откройте сборники на сто восемнадцатой странице, порешаем задачи из раздела комбинаторики. Номер шестнадцать. Слуцкий, к доске.

— Почему сразу я? — деланно удивился он, нагло щуря светло-карие глаза из-под длинной челки. — Вам хочется на мне отыграться за то, что я высказал свое мнение?

Сучонок.

— Нет, — ровно сказала она. — Мне хочется посмотреть, как ты решаешь это задание.

— Так бы и сказали, что хотите на меня посмотреть, — ухмыльнулся он, и по классу побежали мерзкие сдавленные смешки. — Вот, пожалуйста! Любуйтесь!

Слуцкий поднялся из-за парты и нарочито расправил и без того широкие плечи. Рослый, наглый, по непонятной причине уверенный в том, что имеет право вот так с ней разговаривать. Красуется перед девчонками — это понятно, но почему за ее счет?

— Нечем тут любоваться, — сухо сказала она. — Хамство всегда выглядит отвратительно. Я всего лишь попросила тебя решить это задание. Если ты не знаешь, как это делать, можно просто об этом сказать, а не устраивать тут цирк.

— Я знаю, — резко ответил он и, набычившись, пошел к доске.

Она внимательно наблюдала, как крошится мел в длинных пальцах, как зеленое полотно доски покрывается белыми закорючками.

— Неверно, — наконец уронила она. — Ты не прав.

— Прав!

— Это даже забавно. Ты что, будешь со мной спорить?

— Буду!

И, не обращая внимания на язвительные комментарии одноклассников, Слуцкий яростно дописывал решение.

— Очень самонадеянно, — с удовольствием проговорила она, чувствуя себя отомщенной. — Знаешь, Слуцкий, ты можешь больше не ходить на мои уроки. Зачем тебе? Ты ведь уверен, что сам все знаешь, причем гораздо лучше меня. Так что тебе я ничего не скажу, а вот классу объясню. Ребята, смотрите, здесь надо было…