Она пекла это печенье и в общежитии, и у соседки, и на съемной квартире с постоянно выключающейся духовкой. Пекла печенье и для толпы студентов, и для своего первого парня, и для маленькой годовалой дочки. Пекла печенье счастливая. Пекла печенье уставшая. Пекла печенье отчаявшаяся. Разное было. Всякое было.

Но вот так, как сегодня, пожалуй, не было ни разу. Сегодня первый раз за все эти годы она поняла, что печь не хочет. Незачем. Нет никакого смысла.

Забавно, что сейчас это печенье у нее вышло бы не хуже, чем на той картинке из детства, потому что в шкафу были и разнообразные формочки в виде звезд, домиков и оленей, и тюбик с белой глянцевой глазурью, и душистые пряничные специи, которые прислала подруга из Германии. Все было, а настроения не было.

Ну правда, даже если она испечет это печенье, кто будет его есть? Дочка как минимум до лета в Китае. Брат с женой и детьми вчера за город уехали на все праздники. Подруги все как одна фигуру берегут, никаких сахара, лактозы и глютена. А муж…

Да нет у нее уже никакого мужа. Есть штамп о разводе и доставшаяся ей при разделе имущества квартира — демонстрация его благородства и великодушия.

Вместо печенья она решила заняться предновогодней уборкой, но, оглядевшись, поняла, что и это привычное действие тоже не имело смысла. Удивительно, как чисто становится дома, когда в нем вместе с тобой не проживает юная рассеянная девица и сеющий вокруг себя хаос мужик.

Она свернулась клубочком в кресле и бездумно уставилась на гирлянду. Девять месяцев уже прошло. Вначале было очень тяжело, но она выбралась. И даже в каком-то смысле изменила свою жизнь к лучшему: нашла другую работу, стала чаще встречаться с подругами, начала рисовать акварелью, несколько раз сходила на свидания… Ужасно скучные, надо сказать свидания, но тем не менее! Смогла же!

Ей, оказывается, нормально жить так — одной. Она может. Она справляется.

Печенье вот только печь не хочется.

Но в шесть вечера она почему-то обнаружила себя на кухне — греющей мед, сахар и пряности в кастрюле. Ну и куда теперь это? Не выбрасывать же? Она вздохнула и полезла за мукой. Ладно, испечет она это дурацкое печенье и выставит его в подъезд. Или на улицу. Но сначала для дочки сфотографирует, чтобы та знала, что мама в порядке: вот печенье печет, все как всегда. Не поддается никаким, так сказать, унылым настроениям.

Когда в дверь позвонили, она уже вытащила первую партию и поставила в духовку вторую. Вытерла руки полотенцем и пошла в коридор.

В глазке вместо ожидаемой соседки (та всегда в конце месяца приходила «пятихатку стрельнуть») вдруг нарисовался муж. Бывший.

— Привет, — она открыла дверь и озадаченно на него посмотрела. — А ты чего тут?

— Привет, Кать. Да вот шел мимо и вспомнил, что подставка для елки у тебя осталась. Она нужна? Или я могу забрать?

Полгода назад она бы из вредности сказала, что, конечно, нужна и вообще проваливай отсюда. А потом с ума сошла бы от ревности, думая, как он ставит елку не для нее. А для той…

— Бери, Саш, — легко разрешила она. — Я в этом году ставить не буду. Все равно одна эту елку не дотащу.

— Так давай я помогу.

Она качнула головой.

— Или искусственную можно поставить, — тут же стал размышлять он. — Хотя ты же не любишь.

— Не люблю, — согласилась она. И вдруг втянула носом запах горелого и, ойкнув, понеслась на кухню. Печенье было тонким, пропекалось моментально, а потом начинало нещадно подгорать.

Пока она вытаскивала, чертыхаясь, противень и пристраивала его на подставку, бывший муж уже разулся, снял куртку и прошел на кухню.