Я вскинула подбородок.
— По праву милосердия и справедливости. Бросать раненого в пустыне — подлость, даже если это враг. И уж тем более после того, как он дважды спас мою жизнь.
— В самом деле спас? — Ирин приподнял бровь. — Впрочем, не обольщайся, — это его долг перед хозяином. Однако теперь мне интересно другое, — он с подозрением сощурился. — Ты как-то слишком горячо защищаешь этого демона. Неужели за столь короткий срок вы стали настолько близки? Может, я вообще зря тебя спасаю?
Я вдруг очень остро почувствовала и опаляющий жар солнца, и раскалённый песок, насквозь прожигающий мои обмотки. Почему я должна стоять здесь, оправдываться, что-то доказывать? Равнодушно пожав плечами, я молча развернулась, но не успела сделать и нескольких шагов, как Ирин меня догнал.
— Трейя!
Хорошо, что у него хватило ума не класть руку мне на плечо.
— Трейя, прости. От демонов вечно одни неприятности, вот и сейчас мы чуть не поссорились из-за…
— Когда магия Врат Пустыни неожиданно забросила нас с ним в Запретное место прямо посреди самума, — монотонно начала я, не дав Ирину закончить, — мы выжили только благодаря тому, что он знал, как действовать. Когда на нас напала химера, он сражался с ней и победил, хотя был вооружён одним кинжалом. Он делился со мной водой, сам не отпив ни капли. И — раненый — всерьёз собирался тащить на себе, когда я упаду без сил. Да, он действовал, исходя из своего долга перед герцогом, но это не повод забывать о благодарности. Тем более дочери эрна.
— Магия Врат закинула вас в Запретное место? — Похоже, Ирин предпочёл услышать только эту часть моей речи. — А я-то гадаю, почему у тебя такой вид и где твои остальные конвоиры. Как это случилось?
Я проглотила фразу, что об этом можно было бы прекрасно поговорить в дороге, и сухо проронила:
— Извини, я очень устала и всё-таки хочу отдохнуть. Давай отложим рассказ на потом.
И продолжила путь к лагерю — с прямой спиной и в одиночестве.

Странного паралича чувств хватило ровно до спального места. Я опустилась на подстилку, сомкнула веки — и меня, как песчаной бурей, накрыло обидой и виноватостью.
«Наша первая ссора».
И что самое ироничное — из-за демона.
«Может, зря я так? Может, надо было объяснить мягче и не уходить, а нормально договорить. Он же извинился».
Я подтянула колени к груди. Несмотря на жару, очень хотелось укрыться чем-нибудь с головой — спрятаться от мира, как в детстве.
— Ничего, пташка.
Гарм! Он же дремал у самого края навеса, в стороне от всех, когда я возвращалась. И как у него вышло подойти настолько бесшумно?
— Просто на тебя слишком много и сразу всего свалилось, — тем временем продолжил мой незваный собеседник. — Такие приключения даже для бывалых солдат серьёзная встряска, что уж говорить о хрупкой девушке. Но ты молодец — держишься на загляденье. Не ожидал, честно.
— Вы уже это говорили, — пробормотала я.
Гарм негромко хмыкнул.
— Как гласит присловье из Литоса, истина не тускнеет от повторения. А теперь постарайся ещё поспать. Силы надо восстанавливать, пускай кое до кого такие очевидные вещи категорически не доходят.
Это был явственный намёк на Ирина, однако я даже не оскорбилась за него. Почти прошептала в ответ:
— Ладно, — за что получила одобрительное: — Умница, пташка.
Гарм отошёл — теперь песок под его сапогами шуршал вполне слышно, — а я действительно погрузилась в дрёму.
Не обращая внимания на крохотную слезинку, повисшую на ресницах.

Лагерь свернули, когда солнце прошло около трёх четвертей своего ежедневного пути. Небосвод оставался таким же выцветшим, жара — такой же сильной, однако после отдыха переносить её стало как будто легче. Верный Табрис помог мне перемотать ноги — при всей своей предусмотрительности, Стальные и подумать не могли, что спасаемой потребуется новая обувь. А после этого сержант подошёл к Гарму с рулончиком чистых бинтов и тёмным непрозрачным флаконом. «Как похоже», — пронеслось у меня в голове. Однако развить мысль я не успела, отвлёкшись на Ирина.