Запустив гравитационный якорь для нашего корабля, я вместе с Зельдой направился в скафандрах на внешний корпус рейдера для того, чтобы оценить масштаб работы по разгрузке внешней подвески корабля. Корабль невероятно огромен: чтобы добраться до нужного места на внешнем корпусе, нам пришлось потратить больше пятнадцати минут, чтобы обойти различное внешнее оборудование.

– Щиты-то не полностью справились со своей задачей, – произнесла Зельда, когда мы подошли к небольшому кратеру на корпусе корабля – всего сантиметров пятнадцать глубиной и около полуметра в диаметре. – Сенсоры корабля не зафиксировали тут повреждений.

– Странно. Такое крупное повреждение брони должно было сразу же обнаружить, – сказал я, наклонившись к кратеру.

– Смотри, датчики в радиусе трёх метров слепые полностью. Они передают информацию о том, что тут всё хорошо, – объяснила Зельда, скинув скан ближайших датчиков.

– Тут в броне застряло что-то, – произнёс я и с силой вырвал из кратера камень размером с большой палец. – Сканеры не могут определить материал, но фиксируют гамма-излучение, характерное термоядерному взрыву.

– Хрень какая-то. Стоит превысить интенсивность сканирующего излучения, как усиливается гамма-излучение и сканер начинает сбоить. Нам лучше долго не держать рядом с собой. Толщина скафандров не пропустит к телу, но атомы верхнего слоя брони подвергаются ионизации.

– Знаешь, судя по всему, придётся провести оптическую проверку всего корпуса корабля. Сомневаюсь, что лишь один вот этот камень проник сквозь щиты. Сейчас вызову дроида с экранирующим контейнером, пусть хранится камушек внутри. А нам надо заняться тем, ради чего мы и вышли на поверхность корабля.

– А что тут смотреть? Защитный кожух сегментов звёздных врат вроде бы в норме, – произнесла Зельда, указывая на возвышающееся метров на пятнадцать перед нами препятствие. – Снимаем кожух, выводим сегмент и соединяем со следующим.

– Всё так, – согласился я с ней. – Сначала соберём несущую раму, а потом уже займёмся установкой оборудования. Но вначале надо всё-таки проверить поверхность корпуса рейдера на наличие повреждений.

– Вот и займись этим, капитан. А у меня много проблем ещё с этим чёртовым ремонтом системы жизнеобеспечения. Ты вот можешь мне объяснить, откуда плесень и грибок появились в системе, притом, что ей необходимо было работать с минимальной нагрузкой всего в три человека?

– Ты меня спрашиваешь? Сам не знаю. Я ведь трижды за время полёта запускал процедуру стерилизации.

– Вот и буду разбираться. А ты давай со своей оптической проверкой, но на всякий случай всё же руками не трогай гадость. Гамма-излучение высокой мощности весьма сильный мутагенный эффект.

– А то не знаю. Я ведь, если ты не знала, термоядерный взрыв пережил, как и все его последствия на корабле. В том числе и клеточный распад. Так что на своём опыте знаю опасности гамма-излучения. Хорошо, что оно тут слабое и полностью задерживается толщиной брони.

Вернувшись обратно в корабль, использовал семь дроидов: запустил их для облёта корабля. Интуиция не подвела, и я обнаружил ещё сто восемьдесят шесть мест падения непонятного камня. И во всех этих местах датчики контроля состояния поверхности корпуса были выведены из строя. Они ничего не видели и передавали данные о том, что всё в порядке. Внутри всех небольших кратеров находился этот странный камень. Судя по тому, что все повреждения были лишь в левой верхней полусфере, мы на корабле пролетели через поток этих камней, и они как-то преодолели противометеоритный щит так, что системы корабля этого не заметили. Удалось даже выяснить, когда примерно это произошло – больше двух лет назад во время разгона корабля для очередного прыжка в гиперпространство. Сейчас, правда, для нас это полностью бесполезная информация.