– Это она ради старшего, – подал утробный голос Лукьян, на что Поля лишь закатила глаза, удобней устроившись на широкой руке.

Как два настолько разных человека могли родиться у одной пары? Зервасы все примерно одинаковые, привычки, способности, внешний вид… Эти же максимально разные.

Один оболтус, вторая умница и красавица, а как делает минет…

Тьфу ты, жуй блины давай!

– А у нас радость, Костя, – в кухню вплыла мама двух из ларца, разных с лица. – Лукьян внучком нас решил осчастливить.

– Мы уже думали, не дождёмся, – крякнул Николай Анатольевич.

– Дождались, – почесал Лукьян в вороте футболки с V-образным вырезом, являя на свет смачный засос.

– Привёз бы жену на лето, витамины здесь, солнышко, – заворковала будущая бабушка.

– Подумаю, – ответил Лукьян, продолжая с аппетитом жевать.

Cукин сын, не знаешь, восхищаться или плеваться от подобной невозмутимости.

Выбрались на крыльцо с Лукьяном, договорились о встрече. Сегодня с алкоголем не выйдет – Костасу ехать надо, но друг может примчаться в Краснодар. Посидят с чувством, расстановкой, как в старые добрые времена.

– Подружка есть симпатичная у твоей Юльки? – спросил Лукьян.

– Иди дрочи, папаша, – отмахнулся Костас со смешком.

Подружки у Юленьки – славные двадцатилетние студенточки. Любая рассыплется под этим бугаём.

Вышла Поля, всё ещё зелёная. Затолкала брата в дом, бубня, что ей нужно решить рабочий вопрос. Баб своих успеют обсудить, и вообще, кое-кто женат, не станет показывать пальцем – кто.

– Костик, – проговорила Поля, убедившись, что брат убрался. – Спасибо, что проводил меня вчера… до комнаты.

– Да пожалуйста, – ответил Костас, спрятав руки в передние карманы джинсов, выпростав большие пальцы.

– Всё же нормально было? – заглянула ему в глаза Поля. – А вообще, молчи, если меня вырвало, и ты потом убирал, я не хочу этого знать никогда в жизни, – простонала она.

– Ты не помнишь, что ли ничего? – опешил Костас.

– Почему, помню. Мясо ты пожарил, вкусно очень, спасибо. Коньяк помню… а больше ничего. Что-то случилось?

– Ничего, не волнуйся, – улыбнулся Костас. – Развезло тебя просто быстро, засыпать начала за столом. Я отвёл в комнату, уложил в постельку, ты сразу вырубилась.

– А… ладно, – повела она нервно плечом. – Но ты всё равно извини, если что.

– Извиняю, – подмигнул Костас.

Шлёпнул по кончику хорошенького носа. Развернулся и пошёл в сторону калитки между двумя дворами.

Обогнала его Соня, на ходу сообщая новость новостей: Илиас всё-таки дурачок совсем!

Не он один, Тыковка, не он один.

– Как себя чувствует Юля? – спросила я брата, не отрываясь от монитора ноутбука, клацая по клавишам, изображая активную деятельность и полное равнодушие.

Интересовалась в дань банальной вежливости, проявляла дружеское участие.

Лукьян вернулся из Краснодара довольный, проспал половину дня, сейчас заглянул ко мне в офис, я как раз только вернулась с объекта, и что-то рассказывал, радуясь, как ребёнок.

Тридцать четыре года мужику, приличный карьерный рост, хороший достаток, а он в состоянии радоваться мороженому в вафельном рожке или восторженно удивляться удобным креслам в кинотеатре.

– Не понимаю, что Кос в ней нашёл, – со смешком ответил Лукьян, снисходительно поморщившись.

Вообще-то, я тоже не понимала, но держала своё драгоценное мнение при себе, потому никак не отреагировала. Подняла полный равнодушия взгляд на брата и, словно между делом, сказала:

– Молодость?

– Двадцать лет – это не молодость, это детский сад, – утробно засмеялся Лукьян.

– Она в ординатуре учится, значит, минимум двадцать два, – поправила я.