Занималась компания ландшафтным дизайном, ёлочками-сосёночками, туями-самшитами всех видов, укладкой тротуарной плитки и прочим украшательством территорий. Многие гостиницы Краснодарского края, в том числе от гремевших на весь мир комбинатов, работали с Андреевой Пелагеей.

Что там, сам Костас на своих объектах отдавал предпочтение фирме, где правила Поля. Не по старой памяти, как было раньше, а потому что будет сделано в срок и в лучшем виде.

Постепенно злорадство Агаты испарялось. Поля оставалась Полей, только теперь к ней прилагалась Соня – чудесная малышка с огненными кудрями, не полюбить которую было просто невозможно, даже если в груди ледышка вместо сердца.

Когда же выяснилось, что великолепный греческий муж Ираиды не только изменяет молодой жене, но и поколачивает, обвиняя во всех грехах, и вовсе потухло.

Ираида развелась после безобразной драки с мужем. Когда Костас и отец примчались, на спине урода-мужа висела Поля, колотила его со всей силы литровым ковшиков, вопя на всю округу:

– Ирка, хватай детей, беги, я его задержу!

Д'Артаньян в юбке, блин!

Семейства продолжили жить рядом, несмотря на то что каждый мог купить дом больше, со всеми современными наворотами.

Старшему поколению новые технологии были ни к чему. Вросли корнями в землю, где каждый кирпич положен своими руками, на гвозди же порой брались кредиты.

Средним было удобно. Дети под присмотром бабушек, всегда есть еда на плите, можно прикорнуть лишний часик с утра. Кто пожалеет, если не мама, не своя, так соседская.

А младшим настоящее раздолье. Никакая специальная социальная адаптация не требовалась. Два двора, соединённых никогда не закрывающейся калиткой, полный дом малышни всех возрастов, бесконечные игры, затеи, вкусняшки, на которые не скупятся взрослые двух семейств.

Не жизнь, а рай!

И вот в такой-то благостной обстановке, с блистательной Полюшкой, умудрился переспать Костас.

О чём думал, понятно – о собственном члене, что теперь делать – вот в чём вопрос.

Думай не думай, делать что-то надо, – решил Костас.

Для начала не мешало бы проверить, как там Поля, узнать, что она думает по этому поводу… К чему готовиться?

Где ставить пресловутую запятую в предложении «казнить нельзя помиловать», хотя, по непроверенным данным, там должно быть тире или двоеточие – вот это и выяснить у Поли.

На кухне Андреевых за столом возвышался Лукьян, наворачивая блины. Напротив него болтала ногами, сидя на стуле, Тыковка. Рядом с братом, облокотившись на огромный бицепс – что он жрёт в своём Норильске, грибы радиоактивные? – устроилась бледно-зелёная Поля.

Мазнула по вошедшему Костасу ничего не выражающим взглядом. Махнула рукой в сторону посудного шкафа, разберёшься сам.

– Ты напекла? – вкрадчиво спросил Костас, прокашлявшись.

Неловкая ситуация, однако…

– Ага. На работу надо, – хрипло ответила Поля, потянулась к чашке с кофе с молоком.

Она всегда пила кофе с молоком. Не капучино из кофе машины, не латте макиато какой-нибудь. Варила в турке и заливала молоком 3,5% жирности, из холодильника, один к одному.

Тяжело сглотнула, вздохнула, погладила нервно себя по горлу, кашлянула, снова поднесла чашку к припухшим губам. Ещё бы не припухшим, конечно, сглотнула…

Костас с такой душой, с таким оттягом вчера заправил ей в рот, что удивительно, что в принципе говорить может…

И ведь справилась. С удовольствием отсасывала, можно сказать, с любовью – так ощущалось, во всяком случае.

– О, Костас! – поприветствовал его неприлично бодрый юбиляр. – Ешь блины-то, Поля ни свет ни заря вскочила, напекла.