– Ну так вот, помимо этого, мы официально обязаны уважать инородцев, – торопливо продолжил курсант. – Я говорю «официально», потому что так нам предписывает устав. Но на самом деле мы не всегда его соблюдаем.

– Вы не любите инородцев?

Илай заколебался. Вот как отвечать на такой вопрос?

– В свое время к движению сепаратистов примкнуло очень много негуманоидных группировок, – тщательно подбирая слова, выдавил он. – Войны клонов унесли много жизней и разорили много планет. Горечь утраты еще не прошла, особенно у людей.

– Но ведь многие негуманоидные фракции, наоборот, поддерживали Республику.

– Конечно, – согласился Илай. – И большинство из них достойно себя показали. Но людям пришлось тяжелее всех. – Он призадумался. – По крайней мере, таково общественное мнение. Не знаю, правдиво ли оно.

Траун кивнул, то ли соглашаясь, то ли просто осмысливая услышанное.

– Но все равно, разве не логичнее ненавидеть только тех инородцев, которые воевали против вас?

– Может быть, – протянул Илай. – Ну хорошо… конечно логичнее. Скорее всего, вначале так и было. Но со временем всех начали стричь под одну гребенку. – Он помедлил. – В довершение на Центральных планетах презирают выходцев отовсюду, что дальше Среднего кольца, будь ты хоть человек, хоть инородец. А поскольку я из Дикого космоса, а вы из Неизведанных регионов, глумиться над нами будут всю дорогу.

– Вот как, – проговорил Траун. – Если я правильно понимаю, формально я неприкасаем по трем причинам: я офицер, инородец и уроженец презираемой окраины Империи. Значит, вызов состоит в том, насколько изобретательно курсанты смогут выказать свое неуважение ко мне?

– В основном, – подтвердил Илай. – И в том, насколько виртуозно они приблизятся к черте, не заступая за нее.

– К какой черте?

– Той, что отделяет глумление от наказуемого проступка, – сказал курсант, раздумывая, как получше объяснить. – Ладно, вот вам пример: любой встречный может столкнуть вас c дорожки, а потом заявить, что это вы в него врезались. Но никто не полезет к вам в казарму и не будет копаться в компьютере. Улавливаете разницу? Во втором случае уже не получится заявить, что вы сами виноваты.

– Если только они не скажут, что я храню у себя на компьютере украденные сведения, а они пытаются вывести меня на чистую воду.

Илай вздрогнул.

– Об этом я не подумал, – признал он. – Но верно – это бы сработало идеально. Хотя в таком случае пришлось бы доказывать, что вы украли информацию.

– Ее можно записать на мой компьютер во время мнимого рейда.

– Наверное, – согласился Илай. Час от часу не легче. – Похоже, нам предстоит три месяца ходить по лезвию бритвы.

Несколько шагов они проделали в молчании.

– Как я понимаю, это очередная поговорка, – наконец вымолвил Траун. – Возможно, будет лучше, если вы не будете ходить по лезвию бритвы вместе со мной.

– Ага, только об этом надо было думать до того, как вы попросили Императора отдать меня к вам в переводчики, – раздраженно бросил Илай. – Не хотите позвонить во дворец и сказать, что все отменяется?

– Мне все еще нужна ваша помощь, – ответил чисс. – Но вы можете, как и остальные, выразить мне свое полное презрение.

Илай нахмурился:

– Что-то я не догоняю.

– Прошу прощения?

Курсант закатил глаза. Иногда Траун схватывал фразеологизмы на лету. Но бывало, давал и сбои.

– Это значит, что я не до конца уловил суть вашей последней фразы.

– Я неясно выразился? Извольте. Вы можете дать понять остальным, что я для вас настоящая обуза. Которую вы невзлюбили и рады бы отказаться.

– Вы не обуза, – возразил Илай. Вежливая ложь сама сорвалась c языка. – И зря думаете, что я вас невзлюбил.