Тогда я не придал значения приходу этого сумасшедшего, заросшего седыми космами, старика. Но отец всегда верил в высшие силы и питал слабость к предсказаниям. Не раз заводил речь о том, что нашему народу нужен ребёнок: сын чистокровного Инглинга и Каменной жрицы. Он вернёт детям равнин утраченную магию.

Тогда мне это казалось смешным, бредом воспалённого сознания. А сейчас…

– Я рассчитываю на тебя, сын мой, – глухо произнёс лорд, опускаясь в кресло. – Если справишься, я щедро награжу тебя: признаю перед людьми и дам своё имя – не об этом ли ты мечтал, Ренн?

– Ваша воля закон, мой господин.

Он кивнул удовлетворённо, потёр подбородок.

– Я всецело доверяю тебе в этом деле. Ты упрям, но далеко не глуп. Собери отряд, возьми с собой Дема: щенку давно пора превратиться в матёрого волка. Банда Топоров – не самая главная ваша задача. И помни! – лорд взметнул палец. – Никто не должен ничего знать. Время пока не пришло, я умею терпеть. А теперь иди.

Не помню, как покинул его кабинет. Ноги несли знакомой дорогой прочь – необходимо побыть в одиночестве, собрать обрывки мыслей в цельное полотно. Решить, как быть дальше.

Отец выглядел помешанным: глаза светились фанатичным блеском, когда он рассуждал о пророчестве и покорении Антрима. Сумасшедший тщеславный старик. Мало ему денег, мало ему власти и славы – хочет больше. Всегда больше. И готов заплатить за это чужой кровью, как и во Фризии, где я воевал семь лет назад, добывая эту проклятую славу, земли, дань.

Призрак войны до сих пор стоит у меня за спиной. Приходит по ночам. Не даёт забыть, что часть меня навсегда осталась в той выжженной земле. Я вернулся оттуда другим.

Мимо проносились замковые коридоры, слуги почтительно кланялись, стражи кивали – я их не видел. Но в зеркальной галерее вдруг запнулся, остановился, как будто вспомнил что-то.

Рамы зеркал были обрамлены янтарной крошкой. Богато, изысканно. Солнце щедро вливало свет в открытые окна, и камни вспыхивали золотыми искрами – совсем, как глаза одной жрицы, случайно встреченной в Скальном городе. А сейчас мой отец желает подмять под себя её дом и протоптаться по нему железными сапогами.

Почему меня это так волнует?

Я запрещал себе думать о Рамоне. Запрещал вспоминать, но она настойчиво лезла в голову, поселилась в мозгу, а покрытый дымкой тайны облик отпечатался под веками. Я случайно поймал своё отражение: стою с глупым видом, разинув рот. Ну не дурак ли?

И в тот момент, когда я усилием воли загнал воспоминания о горной деве в самый тёмный и пыльный чулан своего разума, впереди замаячила знакомая фигура.

Демейрар шёл так, словно не замечал меня. Намекал – посторонись, бастард, идёт законный наследник. Места было достаточно, чтобы мы могли безболезненно разойтись, но, конечно же, мы сцепились плечами, как два зверя на одной территории.

– Опять за своё, Ренн? – брат отряхнул рубаху так, будто измазался в грязи. – Забыл своё место?

– Моё место там, где я пожелаю. А вот ты мнишь себя грозным псом, но на деле – маленький гавкучий щенок.

Словесные перепалки с младшим братом всегда навевали скуку, но сейчас я всё ещё горел после разговора с отцом. Как бы не потерять голову и не врезать Дему. Могу не рассчитать силы и покалечить его.

– Кто ещё из нас животное, – братец не сдержал презрительного взгляда. – Верный пёс лорда, только рабского ошейника не хватает. Сын падшей женщины…

Один бросок – и пальцы сомкнулись на белом горле. Я впечатал Дема в стену и навис, глядя в расширенные блёклые глаза.

– Ещё раз откроешь рот – пожалеешь, – и заставил себя разжать пальцы. Он сипло вдохнул и закашлялся. – Впредь будь осторожней в выражениях… брат.