Стена, сложенная из бревен.

Голова оленя с ветвистыми рогами, словно растущая из этой стены.

Под ней – два перекрещенных ружья, висящие на крючьях. Еще одна картина смерти, но на этот раз не во сне, а наяву.

- Где я? – спрашиваю - и не узнаю своего голоса. Слишком тихого, надтреснутого, словно неуверенную короткую мелодию исполнили на бракованном пианино.

- В безопасности. Но тебе пока лучше не шевелиться.

Мне знаком этот голос.

Пытаюсь напрячь память, вспомнить, где я его слышала – но в следующее мгновение это становится не нужно, так как мой невидимый собеседник появляется в поле зрения и осторожно садится на край кровати.

Я знаю этого человека.

Моя память, очнувшаяся от неприятного сна, услужливо преподносит картинки из прошлого, словно фотографии из альбома, который был засунут в самый дальний угол шкафа, чтобы поскорее о нем забыть.

- Почему?

Говорить не то, чтобы больно. Скорее, трудно, словно на грудь положили каменную плиту, смявшую ребра и легкие. А еще каждое произнесенное слово отдается ниже, будто кусок той плиты откололся и острым краем давит на живот.

- Ты была ранена, - говорит мой спаситель. – В нас стреляли. Пуля пробила лобовое стекло автомобиля, от этого изменила направление, и ударила в сумочку, которую ты держала на коленях. Прошила ее вместе с телефоном и портмоне, и застряла в пачке визиток. Можно сказать, тот случай, когда твои многочисленные знакомые спасли тебе жизнь.

- Но… если пуля не во мне… почему так больно?

Мой спаситель помрачнел, отвел взгляд.

- Видишь ли… У пули, попавшей в препятствие, есть так называемое запреградное действие. Например, если она бьет в бронежилет и застревает в нем, то ударная волна, проникшая дальше, может переломать человеку ребра. В твоем случае роль бронежилета сыграли сумочка, телефон и визитница.

Он замолчал, опустил голову.

- Продолжай, - попросила я. – Хочу знать, что со мной.

- Хорошо, - вздохнул он. – Ты имеешь на это право.

И рассказал всё.

Про моё сиденье в машине, залитое кровью.

Про меня, отключившуюся от страшной боли.

Про частную клинику, где из меня, так и не пришедшей в сознание, вычистили то, что не до конца выбила пуля.

Про охотничий домик за городом в лесу, который он снял через каких-то знакомых на чужое имя. И про машину, которую сжег в этом лесу, а потом то, что осталось, утопил в болоте.

- Зачем такие предосторожности? – спросила я, отгораживаясь неважными для меня словами от страшного, пытаясь не пустить его в свое сознание…

- Тебя дважды пытались ликвидировать, - сказал он спокойно, словно говорил о погоде. – За что – не знаю, но, думаю, это неправильно, когда молодую женщину хотят убить.

- Но почему ты помогаешь мне, совершенно незнакомому человеку?

Он пожал плечами.

- Я верю в Предназначение. Просто я стоял около аэропорта и думал о том, зачем я прилетел в город, где никому не нужен. И тут увидел тебя, и того убийцу. В мире ничего не происходит случайно. Ну и, если взялся помогать, нужно делать это до тех пор, пока не выполнишь свою миссию.

- А как ты узнаешь, что она выполнена?

Он внимательно посмотрел на меня.

- Очень просто. Я стану тебе не нужен.

Он был совершенно не в моем вкусе.

Резкие черты, словно вырубленные из камня.

Цепкий, холодный взгляд.

Практически полное отсутствие мимики – только губы шевелятся, когда он говорит…

Я же люблю живые, ухоженные, улыбающиеся лица. Я к таким привыкла.

А этот человек был не из моего мира. Другого, пугающего. Из вселенной страшных интернет-новостей про стрельбу, взрывы, войны, убийства, которые я всегда старалась переключить на что-то позитивное.