— Это ты не хочешь понять.

— Куда уж мне?

— Жень.

Да что он заладил, как попугай? Задолбал.

— Что? Что ещё? А не пошёл бы ты, Сеня, на хрен. Не надо больше ничего говорить. Мне и так хватит. Даже слишком. Я… я…

— Ты чего здесь?

Рома щёлкает выключателем, свет зажигается и разгоняет воспоминания. Оказывается, я стою посреди прихожей с телефоном в руке. Его экран уже чёрный. Все свидетельства прошлых событий тоже «выкл.»

— С тобой всё в порядке? — опять интересуется Рома и внимательно посматривает, а я, как и тогда, незаметно сглатываю комок в горле и со всем убедительно заверяю:

— Конечно. В порядке.

Он делает вид, что верит, спрашивает уже совершенно другими интонациями, не встревоженными, а немного ироничными, подначивающими:

— А чего тогда здесь торчишь? Пришла меня проводить?

— Проводить?

— Ну да. Я на работу. — Он надевает кроссовки, подходит к двери, начинает отпирать замок, деловито приговаривая: — Вернусь поздно. Очень поздно. Так что ложись спать, не жди. — И перед тем, как выйти, разворачивается ко мне и, сосредоточенно насупившись, сообщает: — Хотя ужин можешь приготовить. Только что-нибудь лёгкое. Не стоит ночью наедаться.

— А ты не обнаглел, соседушка?

Рома машет ручкой, улыбается и исчезает за дверью. Улыбка у него вовсе не чарующая и не эффектная, но мне нравится. Она искренняя и тёплая, а воспоминания отступают ещё дальше. Я громко и глубоко вздыхаю, словно выдуваю из себя их остатки.

И правда, вот зачем я опять всё это вспомнила? Зачем? Я не из тех, кто упивается собственными страданиями. Я не люблю быть несчастной. Мне это не нужно, а другим — вообще, наплевать, радуюсь я или мучаюсь.

Арсений потом ещё несколько раз пытался со мной объясняться: и просил прощения, и уверял, что любит, и возмущался, и давил на жалость, изображал жертву обстоятельств. Убеждал, что Милана ему не нужна. Однако сейчас он с ней. Хотя учиться дальше не стал, устроился на работу и больше не надо бояться гнева и мести декана.

Ну вот, опять. Хватит, Женя. Хва-тит!

Жалко, что Рома отвалил. С ним можно поболтать и отвлечься. Опять звонить Катюхе? Но та наверняка не удержится и спросит, ходила ли я по ссылке. Она думает, что, если мы вдвоём безжалостно перемоем косточки Сене и самонадеянной овце Милане, мне полегчает.

Ни фига, не полегчает. Но телефон в руке сам оживает, мелодия звонка наполняет прихожую.

На этот раз уже точно — мама.

— Женьк, а чего я до тебя никак дозвониться не могу? Всё занято и занято. С кем ты там столько времени болтала?

— С Катюхой.

Она даже ни капли не сомневается, что точно угадала, о чём.

— И что та сказала?

— Предложила свою кандидатуру. Она согласна выйти замуж за «золотого мальчика».

— Вот видишь! — назидательно восклицает мама. — Даже твоя подруга, у которой мозги набекрень, и то понимает. А ты что решила?

Я? Я решила…

— Ну, хорошо. Сходим на эти смотрины.

— Солнышко моё, — с умилением тянет мама. — Ты ж, моя умница.

А я фыркаю, не удержавшись.

— Мам, не переигрывай. Лучше скажи, когда это судьбоносное мероприятие намечается?

— Приблизительно в воскресенье, — воодушевлённо рапортует мама Лара. — Я подъеду с утра пораньше, и вместе приведём себя в порядок.

С утра? Пораньше? То есть когда Рома наверняка тоже будет здесь.

20. Глава 19

Женя

Куда-то тащиться, искать развлечений и даже просто гулять мне почему-то не хочется, а слишком долгое сидение дома способно подтолкнуть на самые странные подвиги. Например, сегодня мне захотелось сварить суп.

Готовить я умею — спасибо маминым урокам, она вообще в этом спец высшего пилотажа — и даже иногда люблю, но без фанатизма, под настроение, но чаще всего сильно заморачиваться с едой мне просто лень. А тут вдруг — здрасьте, не ждали!